Граница миров - [58]
Офелию пронзила острая жалость. Она не могла сейчас видеть Элизабет, но легко представляла себе ее длинное плоское тело, прильнувшее к двери, – ни дать ни взять растерянный ребенок. Она была ровесницей Офелии, значительно превосходила ее интеллектом, но необходимость сделать выбор приводила ее в такой ужас, что она просила малознакомую женщину принять решение за нее.
– Ты должна ответить на этот вопрос только самостоятельно, Элизабет. Подумай как следует: чего ты хочешь?
– Быть достойной Леди Елены, которая протянула мне руку помощи, когда я была уличной бродяжкой. И теперь я почувствовала, что только работая здесь смогу быть ей полезной.
На сей раз голос Элизабет звучал твердо. Офелия пришла в недоумение. Каким образом предвестница собиралась помочь Духу Семьи?
Но когда та заговорила снова, ее речь обрела прежнюю невозмутимую интонацию:
– Генеалогисты – это Светлейшие Лорды, а Лорды лучше всех знают, что полезнее для общества. Поэтому я буду полагаться на их суждение, как и раньше. Я едва не усомнилась в них, а мне не следовало опускаться до сомнений, и я покаюсь перед ними в этом грехе при ближайшей встрече. Да и сам Центр ничего не должен от них скрывать. Спасибо тебе за совет. А теперь мне нужно вернуться к сотрудникам.
Офелия нахмурилась. «Спасибо за совет»? Значит, Элизабет не поняла ни слова из того, что она пыталась ей объяснить.
– А тебе спасибо за то, что вступилась за меня, несмотря на приказ, – вздохнув, ответила Офелия. – Я оценила твое благородство.
– Это был мой долг. На Вавилоне запрещена агрессия.
Офелия расслышала шуршание плаща по ту сторону двери. Кажется, Элизабет решила, что разговор окончен. Офелия подумала: а будет ли у меня еще одна возможность затронуть такую важную тему?
– Элизабет!
– М-м-м?
– Я знаю, что такое проект «Корнукопианизм». А ты видела Рог изобилия?
Из замочной скважины не донеслось ни звука, и Офелия уже решила, что предвестница ушла. Но вдруг прозвучал ответ, и голос был скорее усталым, чем рассерженным.
– Повторяю: я ничего не могу сказать. И не только потому, что не хочу, но еще и потому, что мы – сотрудники – понятия не имеем о проекте в целом. Я занимаюсь частной задачей, которую мне поручили, и точка. Да и тебе не мешало бы поступить точно так же… Ох, чуть не забыла!..
Послышался шорох, и из-под двери выполз листок бумаги. Офелия нагнулась: это был рисунок, и она моментально узнала манеру Секундины. Скорее всего, та сделала зарисовку во время нападения Космоса, но изобразила не его и даже не Октавио. На сей раз девушка набросала автопортрет, который верно, хотя и несколько утрированно передавал особенности ее лица: разные брови, уродливый нос, подростковые прыщи, перекошенные губы, криво поставленные уши и белый глаз, лишенный зрачка. Вдобавок по какой-то неведомой причине Секундина провела красную линию поперек своего лица.
Офелия перевернула листок и обнаружила на обратной стороне другой рисунок. При виде его она изумленно вытаращила глаза. Художница впервые изобразила ее – в виде совсем крошечной фигурки на белом поле. По бокам стояли два персонажа – справа дряхлая старуха, слева какое-то совсем уж монструозное существо. Но этим Секундина не ограничилась: она закрасила маленькое тело Офелии красным карандашом, да так усердно, что красный цвет почти целиком скрыл его. Словно тело было обагрено кровью.
– Секундина так настойчиво совала мне этот рисунок, – шепнула из-за двери Элизабет, – что я поняла: она сделала его для тебя. Только обещай, что завтра же отдашь его сотрудникам. Не спрашивай почему – я знаю только одно: Центр хранит все рисунки Секундины в своем архиве. А пока оставляю его тебе. Знание служит миру!
На этом традиционном воззвании, произнесенном с прежним пылом, Элизабет удалилась, и вскоре ее шаги затихли в дальнем конце коридора. Офелия невольно почувствовала разочарование: Элизабет, как и Октавио, была поставлена перед выбором, но, в отличие от него, избрала путь, на котором выбору не оставалось места.
Тем не менее она поведала Офелии о своей работе куда больше, чем та рассчитывала. Слово «декодировать», произнесенное Элизабет, о многом говорило ей. Ведь эта предвестница изобрела уникальный алгоритм, необходимый для базы данных Мемориала. И если уж она оказалась способной на такое, то наверняка сможет взломать чужой код.
Кроме того, она, видимо, была уверена, что своей работой окажет важную услугу Елене. А чего мог желать Дух Семьи больше всего на свете, как не расшифровки собственной Книги?! Центр ждал от Элизабет ровно того же, чего Фарук ждал от Офелии и чего до сих пор никто не смог сделать, а именно: расшифровать язык, придуманный Евлалией Дийё, чтобы создать Духов Семей.
Офелия понимала: всё это – неотъемлемая часть проекта «Корнукопианизм». И всё это нужно рассказать Торну…
Она уныло взглянула на меркнувший свет в щелях между пластинками жалюзи. Близился вечер, а она всё еще понятия не имела, как попасть на место встречи. Ей не удалось превратить Элизабет в свою посланницу: та слишком ревностно служила идеалам Вавилона и вполне могла выдать ее, даже после того как оказала помощь.
