Граница миров - [57]

Офелия уже в пятый раз вывернула свою пижаму, не в силах отличить лицевую сторону от изнанки, как вдруг в ее дверь поскреблись, а затем она услышала торопливо удалявшиеся шаги.

Кто-то подсунул под дверь сложенную бумажку.

Офелия развернула ее, и оттуда высыпалась на пол кучка сухофруктов. Ей пришлось чуть ли не вплотную поднести бумажку к глазам, чтобы разобрать крошечные буковки:

Сожалею.

Теперь ты понимаешь, почему снаружи меня никто не ждет.

А тебя ждут сегодня вечером.

Под этими словами она увидела неумелый рисунок – фигуру, отдаленно похожую на статую колосса. У Офелии заколотилось сердце. Торн! Неужели он доверился Космосу, чтобы условиться с ней о встрече?! Но как это возможно? Ведь Наблюдательный центр с самого начала не допускал его к инверсам.

Офелия скомкала записку и бросила ее в унитаз. Сквозь полоски жалюзи пробивались лучи заходящего солнца. Что же ей делать? Как выбраться наружу сегодня вечером? Торн наверняка рассчитывал, что анимизм Офелии поможет ей отпереть дверь комнаты, как она сделала это в замке Беренильды, в ночь своей самовольной прогулки. Но он не знал, что ее семейное свойство здесь, в Центре, уже не работает. Настенные часы без стрелок оплевывали ее своими колесиками, когда Офелия проходила мимо, и она давно уже перестала подкладывать книги под ножки кровати – те всё равно выбирались из-под них, забавы ради, прямо посреди ночи.

– Евлалия?

Офелия поспешно обернулась к двери. Этот голос…

– Элизабет?

– Тише!

Шепот из-за двери был почти неразличим. Офелия прижала ухо к замочной скважине, чтобы расслышать его.

– Я не имею права находиться здесь. И не имела права вмешиваться там, в парке. Никаких сношений с испытуемыми – это железное правило для всех сотрудников.

Она говорила спокойно, но под этим ровным тоном чувствовалась тревога. Офелия достаточно хорошо знала Элизабет, ее благоговение перед правилами. И то, что она нарушила регламент – сначала выручив ее в парке, а теперь придя сюда, – было действительно неожиданным поступком с ее стороны.

Офелии попались на глаза сухофрукты, рассыпанные возле двери, – она совершенно забыла о них.

– Как там Космос? – встревоженно спросила она.

– Получше. Сейчас он ужинает в столовой. Его эмпатии свойственно редкое отклонение: он не только фиксирует чужие эмоции, но ощущает их как свои, возводит в абсолют, претворяет в действия и соответственно реагирует. В следующий раз, когда будешь в плохом настроении, держись от него подальше.

Офелия приникла лбом к двери. Сегодня она потеряла контроль над собой и, что еще хуже, спровоцировала Космоса на агрессию. Если вдуматься, именно на это и рассчитывали ее наблюдатели. Подопытных превращали в смирных детей, изолировали от общества и разрушали как личности, чтобы сделать из них бессловесных роботов.

И она допустила, чтобы они взяли над ней верх! Офелии была ненавистна сама мысль об этом.

– Элизабет, ты можешь открыть мою дверь?

– Конечно.

Но радость Офелии была недолгой.

– Я пошутила. Я и без того сегодня нарушила ради тебя много запретов. Да будет тебе известно, что Лорд Генри в настоящее время проводит инспекцию Центра, – продолжала Элизабет, явно стараясь отвлечь Офелию от мысли выйти на свободу. – Ему доложили об… инциденте между тобой и Космосом. В принципе, его нельзя посвящать в медицинские тайны, но на этот раз они решили, ввиду крайней серьезности происшествия, сделать исключение. И Лорд Генри потребовал, чтобы ему разрешили лично допросить Космоса после вашей… э-э-э…

И Элизабет умолкла, пытаясь подобрать слово, не идущее вразрез с Индексом.

– …нашей схватки? – нетерпеливо спросила Офелия.

– После вашего разногласия, – с упреком поправила Элизабет.

Значит, вот как Торн смог передать ей свое сообщение. Из-за одного этого Офелия перестала сожалеть о доставшихся ей побоях. Она заглянула в темную скважину. Что же теперь делать? Можно ли довериться Элизабет, чтобы связаться с Торном втайне от наблюдателей Центра? И до какой степени они обе вообще могут доверять друг дружке? Ведь, помимо совместной учебы в «Дружной Семье», их больше ничто не объединяло.

– Элизабет, что ты здесь делаешь?

– Ну ты же видела, как я подписала контракт с Генеалогистами. Это уж скорее я должна задать тебе такой вопрос. Увидеть тебя в этом Центре, среди инверсов, было очень даже неожиданно.

Офелии вспомнилась вереница сотрудников, которую она встретила в первый день пребывания здесь: один из них, не удержавшись, оглянулся на нее, проходя мимо.

– Я хотела сказать: что ты делаешь сейчас здесь?

– Вот как?!

Раздался легкий скрип: это Элизабет прислонилась к двери.

– Евлалия, однажды ты попросила у меня совета. Помнишь, что я тебе ответила?

– Да. «Держись золотой середины. Наблюдай, не давая оценок. Подчиняйся, не рассуждая. Слушай, не принимая ничью сторону. Интересуйся, ничем не увлекаясь. Выполняй свой долг, не ожидая награды. Вот единственный способ избежать страданий. Чем меньше страдаешь, тем лучше работаешь. А чем лучше работаешь, тем больше служишь городу».

Когда-то Офелия выучила этот совет наизусть. Он был наихудшим из всех, что ей когда-либо давали.

– Мне больше нельзя… – дыхание Элизабет на секунду прервалось, но затем еле слышный шепот превратился в поток слов: – Я не могу тебе рассказать, какую работу делаю здесь. Я не имею права обсуждать это с другими сотрудниками, ведь и на нас тоже распространяется обязанность соблюдения тайны. Мы все дали клятву преданности Центру. И такую же клятву – Генеалогистам. Они ждут от меня информации, как только мне удастся всё декодировать. Они говорят, что это мой долг как предвестницы. С точки зрения иерархии они – мое начальство, но с точки зрения деонтологии