Граница миров - [118]

– Нет, мой мальчик, – ответил Лазарус. – Возвращайся к нашим друзьям, я ненадолго!

Амбруаз открыл, потом закрыл рот. Ослепительная искрометность Лазаруса погружала его в тень куда более душную, чем та, что лежала этим ранним утром между каменными фасадами. Он перевел хмурый взгляд на Уолтера, который в одиночку продолжил чеканным шагом идти по улице, не заметив, что хозяин больше за ним не следует.

– А вот он всегда рядом с вами. Почему не я? Почему никогда не я?

– Послушай, Уолтер – совсем другое дело! Ты намного важнее. И всегда так было. Я ненадолго, – повторил Лазарус, – подожди меня.

Офелия заметила, как плотно шарф обвился вокруг Амбруаза, пока тот, втянув голову в плечи, с трудом давал задний ход. Она видела, как этот мальчик раздвинул границы собственного мира и выстроил настоящие отношения с настоящими людьми – людьми, которые не были роботами, – но это ничего не меняло: едва появлялся Лазарус, как он переставал понимать, где его место.

Офелия заставила себя не оборачиваться к Амбруазу, пока шла за Лазарусом и Торном к зданию с флагом. Учитывая то, что должно вскоре прозвучать в его стенах, лучше, чтобы Амбруаза с ними не было.

Дверь оказалась не заперта. Они зашли в просторный зал, который, если отвлечься от засохших цветов в горшках, выглядел вполне представительно с его длинным столом для собраний, стройными рядами стульев, светильниками на ножках и внушительной коллекцией керамики на длинных полках. Время тут словно остановилось. Лазарус на несколько мгновений исчез за дверью, откуда вскоре донесся звук спускаемой воды. Офелия прошлась по залу, осторожно ступая по половицам. Почему обитатели этого ковчега предпочли жить во временных лагерях, а не в деревнях? Здесь тоже не было ни афиш, ни плакатов. Она нахмурилась, увидев застывшую у одного из окон девушку с автобусной остановки; та последовала за ними, но даже любопытство не могло заставить ее зайти внутрь.

Торн задернул портьеры, подняв столб пыли. Он закрепил стулом ручку входной двери, чтобы помешать любому вторжению; потом, скрипнув ножным аппаратом, повернулся к Лазарусу. Выражение лица у него было ужасное, но он не сказал ни слова. Офелия сделала это за обоих:

– Лжец.

Лазарус с досадой поставил обратно схваченную было банку с печеньем, заметив, что оно покрыто плесенью.

– Исключительно путем умалчивания. Я никогда не искажал истину, но и не раскрывал ее всю целиком. Есть существенная разница. Я чувствую, вы недовольны, – добавил он, ухмыляясь. – Это потому, что вы еще не нашли Другого? Не корите себя, my dear[75], вы сделали нечто куда лучшее. Уолтер! – воскликнул он, хлопнув в ладоши. – Диск номер сто восемнадцать!

Робот, который наклонил пустой чайник над такой же пустой чашкой, начал издавать механическое урчание, создававшее впечатление, что его внутренности меняются местами. Через несколько секунд из живота у него зазвучали два прерывающихся голоса:

– ЧТО ВЫ… ВЫ БУДЕТЕ ДЕЛАТЬ… С РОГОМ ИЗОБИЛИЯ? – спросил первый.

– ВЫ СОВЕРШИЛИ… СОВЕРШИЛИ ЧУДО, MISS, – ответил второй. – НИ ОДНОМУ КАНДИДАТУ… КАНДИДАТУ ДО ВАС НЕ УДАВАЛАСЬ… УДАВАЛАСЬ КРИСТАЛЛИЗАЦИЯ. МЫ ПРОСЛЕДИМ ЗА ТЕМ, ЧТОБЫ… ЧТОБЫ ВАШЕ ЧУДО В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ СОВЕРШИЛО… СОВЕРШИЛО НОВЫЕ ЧУДЕСА.

– Спасибо, Уолтер, достаточно.

Очки Офелии пожелтели у нее на носу.

– Мой последний разговор с наблюдательницей. Как вы… Это устройство было в скарабее?

Лазарус блаженно улыбнулся.

– Все мои автоматы связаны друг с другом. Секрет изготовления, – уточнил он, подмигнув. – Так я могу следить за Центром, не отвлекаясь от своих изысканий.

Офелии показалось, что она впервые встретила настоящего Лазаруса. Этот старый, бурно жестикулирующий человек, весь ослепительно сияющий, вплоть до зубной эмали, перестал быть пешкой на шахматной доске. Он стал главной фигурой. С самого начала он знал. Он знал, что Бог, которому он служит, – это Евлалия, знал, что Другой был ее отголоском, и, конечно же, еще многое другое, о чём ни Офелия, ни Торн даже не догадывались. Многое, о чём он сознательно умолчал.

Уолтер отодвинул стулья от стола для совещаний, чтобы каждому было удобнее усесться, – и отодвинул слишком далеко, по правде сказать, – но сел только сам Лазарус.

– В нашу последнюю встречу я заверил вас, что отголоски – ключ ко всему. Приятно видеть, что вы прошли по предложенному мной следу до самого конца. Я был откровенен, сказав, что хотел служить Леди Дийё – полагаю, что для всех здесь присутствующих не тайна ее истинная личность, так что будем называть настоящее имя. Я хочу сделать ее perfect мир еще более perfect! Миром, где человек никогда больше не будет ни эксплуатировать другого человека, ни зависеть от материальных обстоятельств. Откуда берутся войны? В чём корень конфликтов? В неудовлетворенности. За всеми идеологиями всегда стоят материальные побуждения.

Лазарус то закидывал одну ногу на другую, то менял их местами, то распрямлял, всё быстрее крутя большими пальцами сцепленных рук. Его возбуждение нарастало, но обращался он только к Офелии, как если бы Торн был для нее тем же, чем Уолтер для него самого.

– Рог изобилия, – пробормотала она, – это всегда было связано с вами.