Граница миров - [120]

– Я уже говорил вам о моем situs transversus. Симметрия моего организма прямо обратна нормальной, из-за чего я тоже очень давно, еще до того, как меня приблизила Леди Дийё, и даже до того, как я присоединился к «Дружной Семье», прошел обследование в Центре. Я был всего лишь ребенком. В то время у этого заведения было единственное назначение – исправлять девиации, и мне это представлялось ужасно досадным! Я не желал, чтобы меня «исправляли», совсем наоборот. Как я уже сказал, моя инверсия делала меня восприимчивым к другим инверсивным, подобным вам; она подсказывала мне интуитивные ходы. Она же сделала меня восприимчивым к отголоскам, а в Центре их пруд пруди! Я absolutely уверен, что вы их тоже почувствовали, эти отголоски из прошлого. Недаром же вы чтица.

Офелия вынуждена была признать, что за время пребывания в Центре у нее не раз бывали видения, в которые она полностью погружалась. Возможно, тогда ее руки и были разлажены, зато всё тело превращалось в камертон.

– Как раз отголоски в Центре и рассказали мне всю историю, – продолжил Лазарус всё более торжественным, дрожащим от волнения голосом. – Историю Евлалии Дийё, рождения Другого и проекта, который я решил начать заново вместе с моим другом Амбруазом, когда мы встали во главе Центра. Предстояло столько сделать, чтобы избавить наш мир от остатков прошлой грязи… Ах, минуло уже сорок лет! – вздохнул на своем стуле Лазарус, а его очки затуманились от умиления. – Я не становлюсь моложе.

Офелию охватило такое отвращение, что по коже пошли мурашки. Сорок лет. Приблизительно в то время коллекции оружия и документов военного времени были вычищены из всех хранилищ на Вавилоне, как и на Аниме. Может, Лазарус и не говорил Евлалии Дийё о своем намерении воссоздать Рог изобилия, но тем не менее он повлиял на ее политику усиления цензуры на всех ковчегах. Он манипулировал прошлым, чтобы помешать человечеству узнать правду о нем.

О да, этот старый человек в розовых очках и со смешными ухватками был опасен. Это из-за него музей Офелии изувечили, как и ее саму, когда лишили части семейных свойств.

«Пункт пятый».

– Вчерашние отголоски – не единственный источник сведений, – снова заговорил самым теплым тоном Лазарус, нечувствительный к антипатии, которую у нее вызывал. – Отголоски будущего в этом смысле полезны не меньше, а то и больше.

Офелию жутко раздражало осознание, до какой степени Лазарус был способен разжигать ее любопытство. Чем больше он говорил, тем сильнее в ней крепло желание и заткнуть ему рот, и слушать еще и еще. Что до Торна, тот целиком сосредоточился на своих часах; он ничего не говорил и не двигался.

Лазарус профессорским жестом воздел указательный палец.

– Если вы, как я полагаю, провели свое расследование в правильном направлении, то должны уже знать, о чём я говорю. Мы окружены газом, который я лично нарек эраргентумом. Этот воздух не имеет ничего общего с кислородом, который поддерживает в вас жизнь. In fact, он не похож ни на один известный химический элемент. Его исключительно трудно изучать, и лишь редкие ученые осведомлены о его существовании. Структура эраргентума столь тонка, что наши лучшие измерительные приборы способны улавливать его только в концентрированном виде, например, когда мы порождаем в нем волны и они возвращаются к нам отголосками. Настолько тонка, – настойчиво повторил Лазарус, подчеркивая каждое слово, – что сама ткань времени в нем совсем иная. Вы ощущаете отголоски прошлого. Я, каким бы бесправным и лишенным свойств ни был, ощущаю отголоски будущего. Предвосхищающий отголосок подсказал мне, что мы все встретимся на неизвестной земле. Другими словами, я вас ждал.

Вокруг глаз Лазаруса лучиками разбежались морщинки. С большим удовольствием он принял чашку, поданную Уолтером, не замечая, что она заполнена трупиками мух.

– Я оставался здесь всё это время, не только чтобы изучить здешних аборигенов, а главным образом потому, что знал: тут наши дороги пересекутся. Ибо мое предназначение – сопроводить вас обратно на Вавилон и лично раскрыть вам тайну третьего протокола.

Офелия спрашивала себя, как Торну удается сохранять такое спокойствие. Она грубо оттолкнула чашку с мухами, которую протягивал ей Уолтер.

– Ваш Центр сдал меня Леди Септиме, а та запихнула нас всех в дирижабль, разбившийся на этом ковчеге… и всё это, чтобы вы лично вернули меня же в исходную точку? Не вижу никакого смысла.

Лазарус мотал подбородком, соглашаясь с каждым ее словом, но его глаза на мгновение затуманились, прежде чем заблестеть снова, и Офелии этого хватило, чтобы почувствовать удовлетворение. Несмотря на показную жизнерадостность, его тоже грызли сомнения.

– Логика отголосков отлична от нашей, – заявил он с преувеличенной убежденностью, – но будьте уверены, что причина есть. Причина, которой мы еще не понимаем. Тьфу!

Лазарус выплюнул мух, которых по недосмотру пытался смаковать. Безликая фигура Уолтера безучастно стояла в стороне, как и положено образцовому лакею. Офелии они оба казались одинаково абсурдными, что один, что другой. На самом деле абсурдным ей вдруг показалось всё: то, с чем они с Торном столкнулись в Центре; расследование, которое они вели с риском выдать себя, пока вокруг рушился мир; смерть, которой они едва избежали на дирижабле.