Граница дозволенного - [46]

Я поняла, что единственный способ избежать катастрофы — убедить Роке Гарсию, чтобы держал язык за зубами. Как противник он не поддавался никакой классификации — я его уже почти желала какое-то время, мы достаточно сблизились, и в то же время он оставался совершенно чужим. Я вошла обратно в «Мессенджер», и Роке тут же спросил, что случилось, куда я пропала. Не желая выдавать своих опасений, я соврала, что вырубилось электричество. Он в ответ попросил не обижаться и поверить ему. Бояться нечего, он вполне понимает, что я осторожничаю. Все, что ему обо мне известно, он вычитал из прессы. А сады у меня получаются очень красивые.

«Не бойся, — написал он. — Я серьезно. Что бы ни случилось, я тебя не выдам».

«Ты так и не высказал своего мнения насчет фотографии», — напечатала я. Стерла и набрала снова.

«Хочешь, я к тебе приеду и все скажу лично?»

С тех пор Роке каждое утро присылал мне длинное письмо по электронной почте, рассказывая о том, что произошло после нашей вечерней беседы, о планах на грядущий день, о том, в какие моменты думал обо мне, о стоящих перед ним дилеммах, о многочисленных трудностях на работе, о прохладных отношениях с бывшей женой и четырнадцатилетней дочерью. При этом он умудрялся не наскучить мне и не показаться банальным. Я стала неиссякаемым источников вопросов, а он не знал устали в ответах, не боясь посвящать в свою жизнь чужого человека.

Его бывшая снималась в кино — я как-то видела ее в телесериале по чилийским сказкам. Красивая женщина с большими глазами. Поначалу, как говорил Роке, она была отличным товарищем и при всей любви к работе не обделяла вниманием его и дочку. Случались периоды, особенно во время съемок в телесериале, когда весь день ей приходилось пропадать на площадке, а вечером репетировать или играть в театре, выходные в результате тоже шли прахом. Но так бывало редко. Паула изо всех сил старалась организовать время так, чтобы не бросать надолго Роке и дочку.

Однако с каждым годом разрываться между работой и домом становилось все сложнее. Дочка взрослела, контракты множились. Ирония судьбы заключалась в том, что известность Пауле принесла выбитая самим же Роке главная роль в спродюсированном им фильме «Привычка», имевшем небывалый для чилийской ленты успех у зрителей и критиков. После этой роли его жена стала объектом пристального внимания режиссеров, продюсеров и, конечно, прессы. Из равноправного ответственного партнера она превратилась в одержимую, не замечающую ничего вокруг, кроме работы. Дни поглощало телевидение, вечера — театр, а иногда она пропадала месяца на два по случаю очередного кинопроекта. Как-то после скандала с Роке она пришла к выводу, что быть популярной актрисой и хорошей женой и матерью одновременно у нее не получится.

Развод был тяжелым. Роке все еще любил Паулу, помогал в карьере, заботился о доме и дочери, облегчая жене жизнь всеми возможными способами. Однако под конец даже постель не могла их примирить. Паула вечно сказывалась уставшей, не находя сил даже для минимальных проявлений нежности, в которой нуждался муж, что уж говорить о времени и желании для занятий любовью. И Роке вскоре замучили досада и обида. Самым страшным для него стало лишение права опеки над Фатимой. Суд по семейным делам, категорически отказываясь учитывать постоянное отсутствие Паулы, решил оставить ребенка с матерью. Роке описывал все это достаточно красноречиво, он умел выражать свои чувства. В его письмах сочетались острота переживаний и чувство юмора. В молодости он хотел стать сценаристом, однако беременность Паулы через несколько месяцев после знакомства заставила его бросить курс журналистики и пойти работать продюсером, а теперь пути назад уже не было.

Я скрытничала больше, обдумывая каждую свою фразу. Могла уплыть на волнах фантазий, подробно описать свои идеалы, но из реальной жизни в основном рассказывала только о работе и повседневных делах. Эсекьеля я старалась оставлять за скобками. Тем не менее Роке все же вернулся к теме поисков третьего. Ему хотелось понять, что нас в этом привлекало, как все происходило, как вел себя Эсекьель с чужими мужчинами в постели. Я отмазывалась тем, что подстрекала Роке прийти и поучаствовать в качестве третьего самому, но он отказывался наотрез. Тогда, парировала я, к чему любопытство? Роке мне нравился, и я бы с удовольствием удалила с сайта свою жалкую анкету.

Как-то вечером на исходе ноября, совершенно измученная душевными терзаниями, я решилась дать Роке надежду. Эсекьель замкнулся в себе, как никогда прежде, и я не находила ни случая, ни способа возродить наши отношения. Кроме того, я не укладывалась в сроки с проектом сада, который нужно было закончить к Рождеству. В общем, я без обиняков спросила у Роке, как будем встречаться. Он заедет за мной и отвезет куда моей душе будет угодно — в кафе, в ресторан или к нему домой. А потом что будем делать? Наслаждаться жизнью. Я подшутила над этой бьющей через край уверенностью — он рекламировал мне себя как непревзойденного любовника, настолько восхитительного, что я рискую влюбиться. В ответ я заявила, что он неоригинален, подобные громкие слова я слышу от каждого второго, и если он продолжит в том же духе, то сольется с толпой остальных пустозвонов. Чтобы покорить меня, ему придется очень постараться. Он уговаривал встретиться тем же вечером — прибудет куда я скажу, в любое место. Тут я не выдержала и решила дожать его. Будто бы повинуясь безотчетному порыву (нет-нет, какой там закономерный итог ухаживаний, дело вовсе не в этом), я велела ему через полчаса ждать на углу Агустин-де-Кастильо и Франциско-де-Агирре.