Граница дозволенного - [44]

Грузность не делала его неуклюжим; загорелую широкую грудь и живот покрывал светлый пушок. Я оседлала его, он сжал ладонями мои бедра, из горла рвался крик. Эсекьель пристроился ко мне сзади, обхватив мою грудь, лаская и отпуская, чтобы тут же ухватить снова, покрывая поцелуями мой затылок и плечи. Легким нажатием руки он заставил меня лечь на Орсино и вложил свой член между моими ягодицами. Мы так уже делали с другими. Смазав меня моими же соками, он осторожно вошел в меня «с тыла». Ощущение было непередаваемым — помимо физического наслаждения, еще и сама мысль, что во мне находятся сразу двое… Результатом стал множественный оргазм, сопровождаемый хриплыми восторженными стонами моих мужчин.

Орсино упросил нас остаться до утра, пообещав, что будет спать у себя. Эсекьель согласился не раздумывая, даже взглядом не посоветовавшись со мной.

Спалось мне плохо. Открыв глаза, я представила, что у нас не осталось ничего, кроме этих безликих стен, — ни прошлого, ни привычной жизни, лишь эта комната вне времени и ориентиров, где существуют только наши тела. Я повернула голову — Эсекьель лежал рядом, как чужой. И только вдохнув его запах, я немного смирилась с пустотой.

Утром наш хозяин принес каждому в постель по стакану апельсинового сока и по яйцу всмятку. Эсекьель с сонной улыбкой поинтересовался, не охладел ли он к нам со вчерашнего дня. Орсино матча опустил взгляд, указывая на говоривший сам за себя холмик под пижамными штанами. Мой муж рассмеялся. Его боевая готовность тоже не пропала. Повинуясь одному порыву, оба разом повернулись ко мне, но я осадила их гримасой упрека. Придется им подождать, пока я схожу в ванную. Я ополоснулась под душем, оставив волосы сухими, и причесалась найденной в ящике щеткой. Мысли расплывались, я ощущала одновременно усталость, ломоту во всем теле и, конечно, не прошедшее еще вожделение, окружающий мир я по-прежнему чувствовала в основном кожей. Когда я вернулась в комнату, оба кавалера, уже раздетые, с младенческими улыбками хвастливо демонстрировали восставшие достоинства. Стоило оказаться между ними, как на меня набросились с поцелуями и ласками. Мускусный запах мужских тел пьянил. На этот раз первым стал Эсекьель, благодаря таблетке и двум вчерашним эякуляциям он продержался пару минут. Потом его сменил Орсино.

День мы провели на крытой террасе у бассейна, на который я как-то не обратила внимания накануне. У Орсино были специально припасенные для гостей купальники и репеллент от комаров. Его гостеприимство было выше всяких похвал. Мы пили коктейль «Беллини», закуски не иссякали — только руку протяни. Орсино в своих оранжевых плавках то и дело исчезал на кухне и возвращался, принося подносы с сырами и импровизированными канапе, а на решетке жарились колбаски и проволетас — круглые лепешки из сыра. Оставив увлеченных приятельской беседой мужчин, я прогулялась к причалу. На борту яхты чернела грязноватая полоса. Стоял штиль. Я дошла до края, села на приступку и погрузила ноги в воду. Она была теплой. Так я и сидела, в тепле и, можно сказать, неге, но была такой же заторможенной, как этот недвижный мутный канал.

После обеда мы с Эсекьелем собрались вздремнуть. Хозяин дома предложил лечь вместе, и у нас не хватило духа отказать. С меня секса на сегодня было достаточно, я еще утром предложила Эсекьелю уехать, но он уговорил меня остаться — ведь все было так замечательно. Вечер вспоминается мне уже урывками, Эсекьеля я в этих воспоминаниях не вижу. Наверное, спит, сваленный с ног неиссякаемым «Беллини». Вижу только усердно пыхтящего надо мной Орсино. Я не сумела отказаться от «последнего раза», и бесконечные полчаса этот медведь трахал меня, не обращая внимания на то, что я вообще не откликаюсь. Разгоряченные тела источают запах репеллента, Орсино раскрасневшимися руками мнет мою грудь, забывшись в своих ощущениях, будто меня вовсе нет. Я чувствую себя так, словно меня изнасиловали. Нельзя, конечно, винить в этом одного Орсино. Я сама подставилась. И Эсекьель тоже кажется мне предателем — хоть так и нечестно думать. Не потому, что он должен был меня защитить, а потому, что с какого-то момента перестал обращать на меня внимание. Никогда прежде я не ощущала себя просто подаренной другому. Вопиющий гедонизм Орсино действовал как усыпляющий газ, от которого мы забыли друг о друге и в результате угодили в загребущие когти.

Когда он вез нас обратно в город на своем сияющем внедорожнике, я забилась на заднее сиденье. Мы еще не знали, что это приключение станет для нас последним. В этот раз зашкаливало все — от самой идеи поездки до таблеток и непревзойденного гостеприимства, а затем отвратительного финала. Мы перешли все границы найденного нами нестандартного образа интимной жизни, в итоге просто-напросто лишив ее смысла.

* * *

Трудно представить, что коренастый увалень Роке увлекается психоанализом — это занятие для обладателя более утонченных пропорций или других стереотипных признаков умника (очки с толстыми стеклами, рыхлое тело, тощие белесые руки, в крайнем случае сутулые плечи). Но нет, плотное сложение, бычий загривок и мощные икры футболиста, оказывается, не помеха сложным психологическим выкладкам — типа мотивов для поиска «третьих», которые он выдвинул мне по телефону. Такое впечатление, что он пришел к этим выводам давно и держал их при себе, ожидая подходящего случая. На его крепко сбитую фигуру я в свое время и клюнула на lovehunt.com. После поездки в Буэнос-Айрес не прошло и месяца, а я уже пустилась на поиски следующего кандидата. Опасения постепенно отступали. Я уже не возражала против того, чтобы привести гостя к нам домой или, если Эсекьель передумает насчет мотеля, отправиться туда, где мы встречались с Бернардо, в мотель с двухместными парковками.