Граница дозволенного - [42]

Роке на самом деле склонностью к анализу не отличается, поэтому меня удивили его четко сформулированные выводы. Да, я сама дала для них пищу, но он все равно не имеет права судить меня. Я тоже могу навесить на него ярлык вечно неудовлетворенного — как-никак мы познакомились при схожих обстоятельствах. Он, словно тот голубь, время от времени рассыпал на сайте знакомств воркующую трель и дожидался отклика, а я подбиралась к сайту тихой сапой, как здешние лисы, собираясь повторить нашу с Эсекьелем нью-йоркскую схему.

Вскоре после возвращения перед нами встала проблема: как теперь продолжать игру? На родине вероятность стать объектом пересудов сильно повышалась, мы рисковали наткнуться на знакомого, который нас выдаст. Ахиллесовой пятой Эсекьеля оказалась колонка в газете, а меня репутация развратницы могла оставить без клиентов. Кроме того, наша квартира плохо подходила для встреч: консьержи зорко следили за входящими и выходящими, не забывая делиться добытыми сведениями с соседями. Когда имеешь постоянный адрес, существует опасность нарваться на шантажистов. Однако предложение устраивать встречи в мотеле получило возмущенную отповедь — не кажется ли мне, что это уже верх пошлости? Оставалась альтернатива идти в гости к «третьему», но это не снижало риска стать мишенью для сплетен.

Я не теряла надежды, что Нью-Йорк все-таки вернул нам способность обходиться без посторонних. Бывали ночи, когда, лежа в постели, я откладывала книгу и прижималась к Эсекьелю, ловя его дыхание и наслаждаясь его теплом. Движения моих ладоней недвусмысленно сообщали о намерениях. Однако он откликался с обычной пассивностью, обнимая меня бережно и отстраненно, дежурно чмокая в щеку, будто ставя штемпель на конверте. Это напоминало запоры, которыми мучился отец Портного и которые потом измучили всех его домашних. Жаль, что у меня в крови нет такой же врожденной покорности, как у матери Портного, безоговорочного умения мириться с сексуальными «запорами» мужчины. Я бесилась — почему Эсекьель наедине со мной не способен разбудить в себе желание, которое просыпается у него в присутствии чужого мужика? Ведь его возбуждали не они сами, не прикосновения, не их обнаженные тела. Его возбуждала я. Но я не сразу осознала, насколько важна для него вся ситуация — его возбуждала не столько я сама, сколько вожделение, пробуждаемое мной в другом мужчине; не столько я сама, сколько откровенная сцена, в которой женщина — его женщина — с наслаждением отдается другому на его глазах.

Месяц за месяцем уходил впустую. Я становилась все более неприкаянной, несмотря на то что вошла в рабочий режим и отвоевала часть себя прежней, получив два замечательных заказа. В итоге однажды утром, не в силах больше терпеть, я бросилась шерстить Интернет в поисках сайтов знакомств и в скором времени вышла на lovehunt.com. Увидеть там столько участников-чилийцев я не ожидала, но, просматривая эти шесть сотен анкет, поняла, что пойти на сближение у меня не хватает духу. Зато родилась другая идея — съездить на выходные в Буэнос-Айрес, ведь сайт международный. Договоримся о свидании в чате, и в нашем распоряжении будет гостиничный номер.

Я указала в качестве местоположения Аргентину и в анкете объяснила, что мы чилийская пара, приехавшая в город на пару дней. Лучше всего для моих планов подходили длинные выходные по случаю 12 октября — Дня нации. Угробив не один вечер на переговоры в чате, я отобрала двадцатку кандидатов, а уже из них — троих, вызывающих наибольшее доверие. Пора было подключать Эсекьеля.

Как и в тот вечер, когда я вручила ему виагру, мы сидели за столом. Был конец сентября 2006 года, как раз после Дня независимости, который мы провели здесь, в Рунге, вдвоем, наслаждаясь тишиной и пользуясь возможностью сбежать от суеты, хотя у меня внутри все так и дрожало. В свете тусклых огней Санта-Лусии за окном, под взглядом застывших на стене марионеток за спиной я выложила свои планы. Эсекьель с наигранной веселостью спросил, что это за блажь мне взбрела в голову, но удержаться от презрительной гримасы не смог. Я взорвалась. Обвинила в бездействии, равнодушии и чистоплюйстве. Мы не можем всю жизнь прожить без секса. Эсекьель не остался в долгу. Я могу трахаться со всем, что движется, а он выходит из игры. Серьезно? Он что, не догадывается — это уже не просто игра, это единственный способ остаться вместе?

Два дня спустя, когда я вернулась из своего нового офиса, который снимала в Витакуре на троих с фэшн-фотографом и эксцентричной девушкой-дизайнером, Эсекьель валялся на кровати, включив телевизор без звука. Теперь он тоже проникся идеей съездить в Буэнос-Айрес — мы ведь так любим этот город, но уже года три там не были. Это было завуалированное согласие, знакомый маневр. После ужина мы полезли в его компьютер. Три стены кабинета из четырех скрывались за книжными полками, между которыми в нише с пробитым в световой колодец окном умещался откидной стол. У четвертой стены стояла кровать, где спал Эсекьель, если засиживался в кабинете допоздна.

Мы вышли в чат, побеседовать с избранниками, — я сидела за откидным столиком, Эсекьель рядом, на кровати. Двое заговорщиков перед крошечным алтарем в обрамлении книжного иконостаса. В итоге мы договорились встретиться с одним из тройки кандидатов, заработавшим себе состояние на бирже. Тридцать два года, румяные щеки, взгляд одновременно лукавый и ласковый. Когда он включил веб-камеру, стало ясно, что лишних килограммов в нем чуть больше, чем на присланных фотографиях, однако мне импонировали его сообразительность и острый язык, равно как и отсутствие заморочек, тем более что секс втроем он уже пробовал. Эсекьелю парень показался забавным, уверенным в себе и знающим, чего ищет. Назвался он Орсино, жил один в собственном доме в районе Тигре. В свои тридцать два он еще ни разу не был женат, хотя имел за плечами три неудачных романа. Мы договорились выпить по бокалу в «Мильоне» — баре на улице Парагвай, а потом, если понравимся друг другу, отправиться к нему домой.