Граненое время - [63]

— Пожалуйста, Павел Фомич, к столу, — Олег сам расставлял скамейки. — Захар Александрович, садитесь...

Ели молча, тайком поглядывая на директора. Больше всех волновалась, конечно, повариха, жена тракториста Стенюшкина, которого в прошлом году увольняли за пьянку.

— Как насчет добавки? — спросил ее Витковский.

— Я тоже не откажусь, — сказал Захар.

И за столом сразу стало весело. Польщенная вниманием, Лиза Стенюшкина с удовольствием добавляла лапши с бараниной. А молодые парни, перебивая друг друга, начали посмеиваться над доморощенными «снайперами», которые только что стреляли в уток. Даже Мальцев оживился и готов был вступить в непринужденный разговор.

— Может быть, останетесь, Павел Фомич, до завтра? — предложил один из этих неудачливых стрелков. — Вечером обязательно будет жареная утятина.

— Нет уж, спасибо. Нам с Захаром Александровичем надо добираться до дому.

Они вернулись на центральную усадьбу в сумерки. Отмахали без малого две сотни километров, все окольными путями, но чувствовали себя отлично, особенно Витковский. Он мог сейчас же после ужина отправиться в новое путешествие до самого утра.

— Что новенького, Романовна? — спросил он свою давнюю и верную хозяйку, перекочевавшую из Риги еще зимой.

— Какая я тебе Романовна? До сих пор была тетя Паша да тетя Паша, а теперь ишь как заговорил, когда надумал жениться! Вот возьму и не благословлю тебя, а без моего благословения пути не будет, несмотря что ты директор.

— Так уж и не будет, тетя Паша? — засмеялся он, тронутый ее материнской ревностью.

— Весенний день долог, всех новостей не перечтешь. С утра заезжала твоя красавица, такая расфранченная, как под венец собралась. Потом был сослуживец твой, полковник-то; они, выходит, братья с Захаром Александровичем-то?

— Родные братья.

— И все заезжали вроде не нарочным порядком. Ну, а к вечеру почтальонша порадовала Зоиным письмом.

— Что пишет?

— Не мне направлено — не мне и читать, — сказала Пелагея Романовна с нескрываемой обидой на свою любимицу Зою, которая после ее отъезда из Риги ни разу не написала ей отдельно (и что за молодежь такая пошла).

Зоя с умилением, со всеми пустяковыми подробностями писала о маленьком Андрюшке: и как он уже улыбается, и какие сильные у него ножки, и какой осмысленный взгляд, и как пытается что-то лепетать, — ну совершенно необыкновенный парень, то есть весь в дедушку!.. А давно ли она сама вызывала такое же умиление у покойной матери, когда тянула ее в  с о ч н ы й  магазин (это где продаются соки), или просила  з а б и н т и т ь  поцарапанную руку; или, уже учась в школе, рассмешила всех учителей, сказав, что ее мама занимается  р о д и т е л ь с к о й  пропагандой. Даже выйдя замуж, она так и осталась для него говорливой девчонкой. И вот перед ним молодая женщина со своими радостями. Зойка, Зойка, не знала ты отцовской ласки. А теперь и вовсе отдалились друг от друга.

«Дедушка...» Павел Фомич горьковато усмехнулся и вышел на крыльцо. Лишь кое-где светились огоньки в поселке. Но все небо было сплошь усыпано звездами, — не то что балтийское, всегда затянутое туманом. Очень далеко, в разных местах, жгли солому, и горизонт был похож на огромный шов электросварки, соединяющий закраины степи и неба (это там, за протокой, на берегу которой находится геологическая экспедиция).

А Наталья спит, наверное. Вдовы рано ложатся спать.

Он еще раз посмотрел в ту сторону, на горячий ободок степного горизонта, и вернулся в дом, включил радио, передававшее легкую музыку для беззаботных полуночников.

Однако ему помешал уснуть телефонный звонок. Звонили непрерывно и тревожно. Павел Фомич понял, что это из области, и приготовился к разговору с секретарем обкома. Каково же было его удивление, когда он услышал наигранно бодрый голос Осинкова, который с прошлой осени не прекращал «холодной войны» против Вострикова.

— Я так и знал, что не спите! — обрадовался Осинков. — Армейская привычка.

— Сразу видно, что вы не служили в армии. Как раз военные-то рано ложатся спать.

— Поймали, поймали меня на слове, рядового, необученного!

— В чем дело, что вы хотели мне сказать? — сухо спросил Витковский, не имея ни малейшего желания болтать с ним о пустяках.

— Мы послали вам разнарядку на трактористов...

— Есть разнарядка, только нет порядка.

— Выслушайте меня, Павел Фомич, не перебивайте. — И Осинков издалека — с нехватки квалифицированных рабочих в городах — подошел к тому, что трактористов во все совхозы области будет послано меньше, чем намечалось.

— На сколько меньше?

— Ваш совхоз недополучит сорок-пятьдесят человек. Мобилизуйте собственные силы. У вас много женщин, бывших трактористок, которые вышли замуж и бросили работу.

— Знаете что, я вам не заведующий женской консультацией! И не воспитатель детского сада.

— Надо было раньше побеспокоиться о кадрах, Павел Фомич, побольше пропустить людей через курсы механизаторов.

— А, бросьте вы это, товарищ Осинков! Я сделал все, что возможно. Но за одну зиму наверстать упущенное нельзя. Не сваливайте с больной головы на здоровую. Это вы завели такие порядки в совхозах, когда сеют командированные, а убирают уполномоченные. Пеняйте на себя. От уполномоченных я отказываюсь, какой бы они ни были квалификации, а вот приезжие трактористы мне пока нужны. Но скоро и от них откажусь.