Гранатовые джунгли - [14]
Я взяла зубную щетку, пижаму и расческу в бумажном пакете и пошла по дороге к Бисландам. Дом их можно было видеть издалека, потому что на нем была антенна. Мы сидели и смотрели шоу Мильтона Берле>{11}. Ему в лицо швыряли торты, и все думали, что это очень смешно. Я не думала, что это так уж смешно. Лучше бы они их съели, чем друг в друга швыряться. Если уж они сошли с ума, то лучше бы начистили друг другу рожи. Здесь не было никакого смысла, но смотреть было забавно. Мне было все равно, раз уж Мильтон Берле лучше не умел.
После шоу мы пошли в кровать и укрылись простынями. Мама Леоты закрыла дверь и потушила свет, потому что они все еще смотрели телевизор. Это нам было в самый раз. Как только дверь закрылась, мы начали целоваться. Мы целовались, наверное, часами, но я не могла бы сказать точно, потому что не думала ни о чем, кроме поцелуев. Мы услышали, как ее родители выключили телевизор и отправились в постель. Тогда Леота решила попробовать так, чтобы мы лежали друг на друге. Мы так и сделали, только в животе у меня было ужасное чувство.
- Молли, давай снимем пижамы и сделаем так же.
- Хорошо, только надо не забыть их надеть до утра.
Без пижам было куда лучше. Я чувствовала ее прохладную кожу всем телом. Это и правда было намного лучше. Леота начала меня целовать открытым ртом. Теперь мой желудок чуть не выскочил на пол. Здорово, меня найдут мертвой в доме Бислендов, с желудком, вывалившимся изо рта.
- Леота, у меня в животе еще сильнее болит, но это даже приятно.
- У меня тоже.
Мы продолжали. Если уж умирать от боли в животе, то мы решили умереть вместе. Она стала меня везде трогать, и я вправду чуть не умерла. Леота была смелой. Она нигде не боялась трогать, и, неизвестно откуда, она знала, что должно быть потом. И я тоже скоро узнала.
На следующее утро мы пошли в школу, как две обычные шестиклассницы. Я засыпала на переменах. Лерой тыкал меня под ребра и ухмылялся. Леота сонными глазами глядела на меня, и у меня опять все внутри болело. Мы не могли переехать во Флориду, просто не могли.
Но мы переехали. Леота пришла к нам, когда мы загружали старый грузовик «додж» и «паккард» сорокового года. Мы с ней держались рядом, пока Кэрри не упаковала последнее и не позвала меня в машину. Я обхватила ее руками за шею и поцеловала, потом побежала к машине. Мы несколько раз писали друг другу, потом перестали. Я не видела Леоту до 1968 года.
Часть вторая
6
Наш потрепанный караван держался вдоль побережья, пока мы медленно двигались по равнинам Юга. Карл и Эп свернули в сторону, чтобы отвезти нас, детей, в Ричмонд, и там мы увидели чучело морского котика, который явился поплавать в этих местах в девятнадцатом веке. Там было еще чучело индейца, но от него меня чуть не вырвало. Лерою, Теду и мне больше всего понравилась военная форма времен Гражданской войны. У конфедератов была самая красивая, потому что у них была золотая тесьма по всем манжетам. Лерой признался, что, если не станет знаменитым актером, то станет солдатом, чтобы носить золотую тесьму на манжетах. Я сказала - ладно, но тогда нельзя будет мазаться помадой и придется выполнять приказы.
Путешествие все тянулось, и мы чуть с ума не посходили в этой машине, как куры в курятнике. Кэрри придумала игру с номерами машин, это нас спасало. Выигрывал тот, кто первым наберет сто очков. Номера со штатом, через который мы проезжали, стоили одно очко. Каждый штат к югу от этого штата - два очка. Северные штаты стоили пять очков, а Средний Запад - два очка. Западные штаты стоили двадцать очков, а Калифорния - тридцать. Я знала, что мы никогда не увидим калифорнийский номер, ведь там живут одни кинозвезды, а им незачем разъезжать по этим пустошам.
Однажды в Афинах, штат Джорджия, мы остановились, чтобы поесть и умыться. Лерой, Тед и я выскочили из машины и просочились в дрянную кафешку, пропахшую жиром за годы. Я пронеслась мимо двери, в которую вошли мальчики, и пошла в следующую. Кэрри схватила меня за руку, когда я выходила.
- Мозгов у тебя нету? Еще раз так сделаешь, и я тебя отлуплю, слышишь? Это умывальня для цветных, туда нельзя ходить.
Я не собиралась спорить с ней перед чужими, но, когда мы вернулись в машину, я спросила Карла, что все это значит. Кэрри обернулась к нему:
- Видишь, она меня не слушается. Пусть тебя послушает.
- На Юге кое-что не так, как в Йорке. Здесь белые и цветные не общаются друг с другом, и ты не должна водиться с этими людьми, хотя надо быть вежливой, если когда-нибудь с кем-то из них придется говорить. Твоя мама хотела избавить тебя от проблем.
- Папа, здесь нет никакой разницы с тем, что дома, в Йорке. Просто там не пишут на дверях умывальни «Для цветных», и все.
- Языкастая ты больно. Закрой свой рот, - пригрозила Кэрри.
- Нет, не закрою. Нет никакой разницы, только эти таблички. Я не буду сидеть тут и притворяться, что какая-то разница есть, если ее нету. - Лерой дернул меня за рукав, опасаясь драки. Я пихнула его. - Пап, ну почему я должна заткнуться?
- Ты в целом права, детка, но здесь люди больше дергаются насчет цветных, чем на севере. В остальном ты права. Я тоже не вижу никакой разницы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.