Рита Мэй Браун
Одного поля ягоды
21 мая 1980
Я купила матери новую машину. Тетушку Луизу чуть удар не хватил. Эти двое, словно карликовые петушки, неустанно продолжают сражаться друг с другом с тысяча девятьсот пятого года, в аккурат с маминого рождения. Самая первая большая битва, которую обе могут припомнить, приключилась из-за разноцветной ленты для волос в тысяча девятьсот девятом. Джатс (это моя мама) говорит, что Селеста Чальфонте подарила ленту ей, потому что она была такой красивенькой и славной девчушкой. Ну, и Луиза вся обзавидовалась. И с тех пор отношения между ними делались только хуже и хуже.
Луиза же яростно излагает совсем другую версию этого судьбоносного события. Она говорит, что Селеста Чальфонте одарила лентой ее, потому что как раз она была такой красивенькой и славной девчушкой. А Джатс, эта завистливая маленькая сатана, сдернула ленту прямо у нее с головы, выдрав в придачу пучок волос с корнями. Поскольку Луизе уже стукнуло семь, она сдержалась и не стала выбивать из младшей сестренки дух. Вместо этого она сообщила о покраже их матери, Коре Хансмайер, в надежде, что акт возмездия совершит она. Кора, воплощение самой справедливости, вернула ленту Луизе, и с того самого дня Джатс снедала черная зависть. Луиза клянется, что все так и было.
И даже в мае тысяча девятьсот восьмидесятого я все еще не могу разобрать, кто из них победитель, а кто - жертва. Эти роли сменяют друг друга постоянно, как ночь сменяет день, а две сестры по сю пору не дают друг другу покоя. Хлопает входная дверь. Это тетушка Лисси (Луиза).
- Джатс, я так гляжу, ты яйца поставила мариноваться?
- Правильно глядишь. Дать попробовать?
- Нет, ты в них слишком много сахара кладешь. Я вот свои делаю остренькими.
- Подумаешь!
- Вот зараза, да при тебе прямо и слова не скажи! И при этой твоей чертовой сиротке, которую ты подобрала на улице в сорок четвертом году, тоже!
- Луиза, она моя дочка, все равно как если бы я ее родила!
- Ха! Да откуда тебе знать, что такое быть матерью? Для этого ребенка родить нужно. Плоть от плоти твоей, кровь от крови. Такая мистическая, духовная связь - но я не думаю, что у тебя соображалки хватит это понять. Ты не послушалась меня в сорок четвертом, так не послушаешься и сейчас.
- Да чтоб у тебя язык отсох! Ходить-переваливаться, как надутая жаба - разве это делает женщину матерью? Материнство в том, чтобы вырастить ребенка.
- Здорово же ты с этим справилась! Никель ушла из церкви, уехала из города, оставила тебя, а теперь еще и пишет книги, которые позорят всю семью!
- Если не хочешь, чтобы кто-то совал нос в твои дела, держи рот на замке!
- Да откуда мне было знать, что эта паршивка все запомнит?
- Лисси, когда ты будешь помирать, то последним перестанет шевелиться твой рот! Ты не только Никель истории рассказываешь, ты вещаешь как радио всем, кто только готов слушать!
- Врушка, врушка, мерзкая свинюшка!
Я больше не могу это выносить. И встреваю.
- Вы что, снова завелись?
Тетя Луиза мигом разворачивается. Сейчас и мне достанется.
- Да как у тебя, Николь Смит, наглости хватило показаться в этом доме!
- А что не так? Это мамин дом.
- Писать рассказики и выставлять меня на посмешище? А я, между прочим, старший регент Католических Дочерей Америки от великого штата Мэриленд! Мне так неловко, что прямо умереть хочется!
- Сомневаюсь, что нам настолько посчастливится.
- Никель, а ну не смей так разговаривать с моей сестрой!
- Господи Исусе, чтоб вас всех!
- Видишь, Джатс, видишь - вот до чего доводит вероотступничество! Швыряется именем Господа так, словно это соль какая-то!
- Тетушка Луиза права. Прояви хоть немного уважения.
- Я пошла назад, на веранду. На солнышке погреюсь. Вы обе такие закосневшие. Мам, можно мне маринованное яйцо?
- Бери и проваливай. Мне с Луизой о делах переговорить надо.
Едва за мной закрывается дверь, как я слышу оглушительный шепот Луизы, обращенный к моей матери:
- Закосневшие? А чего это значит такое? Что мы тупые?
- Я так и не поняла, обижаться мне или нет. Выучилась дочка в колледже, а мне теперь мучаться!
Две пары ног наперегонки спешат к большому словарю, который живет у мамы под журнальным столиком. Я слышу, как шелестят страницы.
- Луиза, "зако-сневшие", а не "зака-.."
Я так и вижу, как их седые макушки склоняются над томом Вебстера. Едва они отыщут "закосневший", как тут же набросятся друг на друга с новой силой. Семьдесят пять лет - долгий срок, как для любви, так и для ненависти.
6 марта 1909 года
Селеста ворвалась в кухню, словно душистый вихрь. Луиза и Джулия Эллен подняли головы от книжки с картинками, которые они рассматривали.
- У кого сегодня день рождения? Джулия Эллен, а вот и подарочек для твоей красивой головки, - Селеста протянула ребенку яркую ленту.
- Спасибо вам, мисс Чальфонте.
- Мисс Чальфонте, а вы не забудете, что у меня день рождения через три недели? - Луиза хотела навести ясность.
- Я знаю. Как сегодня дела в школе?
- Яшью Грегоровитча выпороли.
- Вот это событие! - ее правая бровь взлетела вверх. - Ну, поиграйте пока. Ваша мама вернется, едва только закончит со столовым серебром.
Селеста исчезла в кухонных дверях, оставив за собой шлейф приятного аромата.
