Грань - [13]
— А почему вы тогда никогда не смеялись с ней вместе?
Надо же — кроха, а уловила самое главное.
— Смеялись. Просто ты не видела. Смеялись, когда читали смешные книжки, смотрели смешные фильмы… — Искусством красивого вранья я не владею, поэтому вплетаю крупицы истины: — Твоя мама умеет радоваться, правда-правда. Видела бы ты ее на стадионе! Ничего страшного, что дома у нее не всегда получается. Это дело наживное — ведь рядом с ней хорошая наставница.
— Это кто?
— Ты!
Варежка радостно залилась.
— Слушай, пап, а почему ты не смог научить ее чаще смеяться и радоваться — когда мы все жили вместе?
— Ну, я ведь родился, когда было темно. А ты — вместе с солнцем. К тому же у меня нет твоего терпения. И мне самому предстоит многому от тебя научиться.
— Чему, например?
— Ну… есть лимоны не морщась.
— Это неправильный пример! — Варька пихнула меня кулачком в бок. — И вообще, мне тоже кисло, просто я мужественно терплю.
— Значит, ты очень мужественная?
— Конечно, — она важно кивнула.
— А разве мужественные девочки боятся щекотки?
Я грозно надвинулся на нее. Варежка завизжала и кинулась прочь в комнату. Дав ей фору ровно в две секунды — так у нас заведено, я настиг ее и, дьявольски хохоча, закинул на диван. Щекотал, пока она, всхлипывая от смеха, не взмолилась о пощаде…
— Папка, ты сегодня такой водопадный!..
— Ага! Водопадный. Отпадный!..
Варька любила делить людей на 'наземных', 'подводных', 'заоблачных', 'пустынных' и прочее: то была ее маленькая фишка. В этой градации я был то 'лесным' (когда рассказывал что-нибудь интересное), то 'болотным' (уставшим и вялым после работы), то 'подземным' (хранящим какую-то тайну, которую нельзя знать детям). А также 'занебесным', 'вулканическим', 'собакогоночным'… всех и не упомнишь.
После развода стал почти исключительно 'водопадным' — ведь каждая встреча с ней теперь — шумная и неуемная радость.
Потом мы валялись на паласе (жутко пыльном — хорошо, что Алиса не видела!) и рассматривали книжку с картинками, которую я купил ей сегодня. Варька прижимала к груди розового бегемота (или носорога? — вечно их путаю), купленного в прошлые выходные, ласково покусывая круглое ушко. Не умея еще читать, она любовалась садами и замками, всадниками и драконами. Все по-настоящему красивые книжки — старые, изданные до Катастрофы. Многие годы людям было вообще не до чтения. А сейчас расплодившиеся, как грибы-поганки, издательства печатают в основном газеты, учебники, да комиксы — для повышения настроения. Ни сказок, ни стихов, ни старинных романов в нашем мире больше нет. Если, конечно, не жаль потратить астрономическую сумму на раритет в выцветшей обложке, чудом не сгинувший в печке во времена тотальных холодов. Мне — не жаль…
Варька задержалась взглядом на картинке, где перед светловолосой девушкой в длинном платье склонил голову величественный единорог.
— Расскажи мне про них, папа.
Чуть поломавшись, я приступил к изложению, стараясь не заглядывать в текст, но черпать из своей богатой фантазии:
— Это единорог, древнее чудесное животное. Увидеть его удается лишь немногим счастливцам. А погладить — почти никому. Он подходит только к юным прекрасным девушкам, невинным и чистым душой.
— А как же страшненькие?
— Что — страшненькие?
— Ну, им же, наверно, обидно, что он приходит только к красавицам. Мне на их месте точно обидно было бы! Скажи, а ко мне бы он подошел?
— К тебе — непременно! — заверил я ее. — А к страшненьким… Думаю, к ним он тоже может придти, если у них доброе сердце. Ведь душа важнее лица, верно?
Варежка энергично закивала.
— Так вот. Единорог приходит к девушке, невзирая на ее внешность. Ведь он видит, какая она на самом деле — внутри. Он склоняет перед ней свою гордую голову, и девушка расчесывает его белоснежную гриву. А потом она музицирует для него…
— Музи… что?
— Ну, играет на музыкальном инструменте. На флейте или лютне.
— Понятно. А потом?
— Что потом?
— Ну, какой же ты непонятливый! Что они делают после того, как она причешет его и сыграет?..
— Они гуляют по лугам и полям и собирают цветы.
— Единорог умеет рвать их копытами? Вот умница. А еще?
— Он рвет их своими белыми зубами и складывает к ногам девушки. А еще…
Я старательно напряг мозги, пытаясь вспомнить, чем еще занимались средневековые девицы. Ничего путного в голову не приходило, а лезть за советом в книжку было стыдно. Я неуверенно промямлил:
— Еще они вышивали и танцевали на балах.
Лицо Варьки удивленно вытянулась, а затем она затряслась в хохоте.
— Ну, ты даешь, папка! Единорог вышивает и танцует! Класс!! Я тебе ни капельки не верю, ну вот ни настолечки!.. — Она показала пальцами расстояние размером с блоху. Затем поинтересовалась мечтательно: — А ездить на себе верхом он ей позволял?
— Конечно, нет, — на этот раз я был уверен в ответе. — Да она и не посмела бы об этом просить. Единорог — священное животное.
— Фу, как скучно. Кататься на нем нельзя, играть он не умеет… Только кланяется и цветы собирает. Мои волки в сто раз лучше!
— Какие такие волки?
Она зажала рот ладошкой, словно выболтала страшную тайну. А потом обреченно помахала ею и вздохнула.
— Ладно уж, скажу. Но только, чур — никому ни слова. Даже маме. Обещаешь?
Подзаголовок — Повесть о Питере и о Трубе. Трубой назывался подземный переход у Гостиного двора. Одно время там играли уличные музыканты, пока милиция не прекратила это безобразие. И я была обитателем Трубы в мои шестнадцать… Жанр неопределенный: почти документальное повествование о реальных людях перемежается сказочным сюжетом. Главный герой — Питер. Живой и одушевленный, каким я ощущаю его в своих мечтах и снах. Очень надеюсь, что они на меня не обидятся, если прочтут и узнают себя: Тано, Лешка, Эклер, Егоров, Чайка, Злог… мои необыкновенные, незабываемые друзья.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Подзаголовок повести — "История о моем необыкновенном брате-демиурге". Это второй текст, написанный в соавторстве. В отличие от первого ("Nevermore"), мой вклад больше.) Жанр, как всегда, неопределенный: и фэнтези, и чуть-чуть мистики, и достаточно серьезный разговор о сути творчества.
Маленькая повесть-сказка, сон-фантасмагория. Очередное признание в любви моему Питеру — прекрасному и страшному, черному и серебряному, теплому и ледяному.
Это достаточно тяжелый текст. И жанр, как практически у всех моих вещей, непонятный и неудобоваримый: и "жесть", и психология, и мистика.
Маленькая повесть о любви. Два голоса, сливающиеся в один. Похоже на сказку, на выдумку, но я отчего-то знаю точно: так бывает. Хотя и очень редко.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.