Грань риска - [36]

Как следствие, у нее разыгралось воображение, и, слушая приближавшиеся шаги над головой, она представила себе ужасный призрак. Ей даже пришло в голову, что это идет ее покойный дед, пришедший вершить месть за ее беззастенчивую и предосудительную попытку проникнуть в страшную тайну.

Шаги стихли, потом усилились вместе со скрипами и стонами, переполнявшими дом. Ким раздирали два противоречивых желания: немедленно очертя голову бежать из погреба или надежно спрятаться среди сундуков и бюро. Не в силах ни на что решиться, она крадучись подошла к двери отсека и, заглянув за притолоку, оглядела длинный коридор, ведущий к гранитной лестнице. В этот момент она услышала, как со скрипом открывается дверь погреба. Двери она не видела, но как кто-то открывает ее, слышала явственно.

Парализованная страхом, Ким беспомощно наблюдала, как в проеме лестницы появились ноги человека, уверенно спускавшегося в погреб. На полпути человек остановился и, нагнувшись, видимый только как силуэт на фоне падавшего со спины света, заглянул в погреб.

— Ким! — позвал Эдвард. — Вы здесь?

Услышав его голос, Ким, прежде всего, испустила глубокий вздох облегчения. До этого она даже не замечала, что стоит, задержав дыхание. Ухватившись за стенку, не надеясь, что ее удержат ставшие ватными ноги, она крикнула что-то в ответ, чтобы дать знать Эдварду, где она находится. Через несколько секунд в дверном проеме появилась его рослая фигура.

— Как вы меня напугали, — призналась Ким, пытаясь сохранить спокойствие. Теперь, когда она наверняка знала, что это Эдвард, ей было стыдно за охвативший ее страх.

— Простите меня, — произнес Эдвард, запинаясь, — я вовсе не хотел вас напугать.

— Почему вы не окликнули меня раньше? — спросила Ким.

— Я окликал, — ответил Эдвард. — Первый раз, когда вошел, потом еще раз, когда был в большом зале. Видимо, в винном погребе прекрасная звукоизоляция.

— Да, видимо, так, — согласилась Ким. — Однако что вы тут делаете? Я вас не ждала.

— Я пытался сегодня дозвониться вам, — ответил он. — Марша сказала мне, что вы поехали сюда, желая заняться старым домом. Я решил тоже приехать сюда, поскольку чувствую некоторую ответственность, ведь это я порекомендовал вам поселиться здесь.

— Да, это решено, — сказала Ким. Пульс ее все еще частил.

— Я действительно прошу у вас прощения за то, что напугал вас.

— Ничего страшного, — успокоила его Ким. — Мне надо было давать меньше воли своему расходившемуся глупому воображению. Я услышала ваши шаги и вообразила, что это привидение.

Эдвард скорчил страшную рожу и изобразил руками нечто вроде крыльев. Ким шутливо толкнула его в плечо и заявила, что выглядит он совсем не смешно.

Оба почувствовали облегчение. Некоторое напряжение, возникшее между ними, исчезло.

— Итак, вы начали розыски Элизабет Стюарт и самостоятельное следствие по ее делу. — Эдвард выразительно посмотрел на выдвинутый ящик бюро. — Что-нибудь удалось найти?

— Да, удалось. — Ким шагнула к бюро и подала Эдварду письмо Джеймса Фланагана Рональду.

Эдвард осторожно достал письмо из конверта, поднес его ближе к свету. Для прочтения ему потребовалось ровно столько же времени, сколько и Ким.

— Индейские набеги на Эндовер! — прокомментировал Эдвард. — Вы можете вообразить себе нечто подобное? Да, действительно, жизнь в те стародавние времена несколько отличалась от нашей.

Эдвард прочитал письмо и вернул его Ким.

— Захватывающе, — прокомментировал он.

— Вас не расстроило это письмо? — спросила Ким.

— Нет, не сказал бы, — ответил Эдвард. — А что, в нем есть что-то такое, что должно было меня расстроить?

— Во всяком случае, меня оно огорчило, — сказала Ким. — У бедняжки Элизабет еще более трагическая судьба, чем я себе представляла. Ее отец использовал свою дочь, как дешевый предмет, обделывая свои дела. Это очень прискорбно.

— Мне кажется, вы делаете слишком поспешные выводы, — возразил Эдвард. — Права свободного выбора, как мы его понимаем, в семнадцатом веке попросту не существовало. Жизнь была грубее и стоила гораздо дешевле. Людям приходилось держаться вместе, чтобы элементарно выжить. Личные интересы ценились не слишком высоко.

— Но это вовсе не значит, что можно превращать жизнь дочери в разменную монету, — не соглашалась Ким. — Все это звучит так, словно отец рассматривал Элизабет как корову или какой-то предмет обстановки.

— Думаю, что вы приписали этому письму более глубокий смысл, чем тот, который в нем содержится на деле, — упрямо повторил Эдвард свое утверждение. — Тот факт, что у Джеймса и Рональда состоялась сделка, еще не говорит о том, что никто не спрашивал Элизабет, хочет она выходить замуж на Рональда или нет. К тому же следует принять в расчет следующее: сама мысль о том, что она может стать опорой всей своей семьи, должна была быть приятна Элизабет.

— Ну, может, это и так, — неохотно согласилась Ким. — Но вся беда в одном: мне известно, что произошло с ней в дальнейшем.

— Но вы ведь все еще не знаете точно, была она повешена или нет, — напомнил ей Эдвард.

— Это все верно, — проговорила Ким. — Но из этого письма, по крайней мере, становится ясно, что, выйдя замуж за Рональда, Элизабет поставила себя в очень уязвимое положение, и это сделало обвинение против нее довольно легким делом. Из того, что я прочитала, мне стало ясно: в те пуританские времена было не принято менять свой социальный статус. А если люди все же это делали, то считалось, что они нарушают Божью волю. Под эту категорию, несомненно, подпадает и Элизабет, которая из дочери бедного фермера неожиданно превратилась в жену преуспевающего торговца.