Аня смотрела на все это сквозь решетки и улыбалась, совершенно счастливая.
Вскоре прибыл представитель марсельской прокуратуры. Бледнея, он спросил:
— А где ее итальянский паспорт или любое удостоверение личности, подтверждающее ее итальянское гражданство?
— Да как Вы смеете, — возмутился синьор Оливетти, но посмотрел на каменное лицо своего адвоката, прижал ладонь к сердцу:
— Честное слово графа Монте Карло!
Но этого, к сожалению, было недостаточно. Но все же дон Луиджи добился кое-чего. Решив, что его дочь погибает от голода, он потребовал, чтобы молодую графиню отвезли в ресторан. Представитель прокуратуры пытался возразить, но синьор Оливетти так насел на него, что блюститель французских законов сломался.
— Ладно, только недалеко и ненадолго и под охраной… Извините, граф, только в сопровождении почетного эскорта.
В ресторан ее повезли в графском «фиате», за рулем которого сидел красный от волнения Паоло. В машину еще залез довольный Филипп Шеваль, чтобы молодая графиня случайно не исчезла. А впереди и сзади автомобиля следовало по мотоциклу с мигалками.
— В какой ресторан? — спросил молодой жандарм.
— Естественно, в итальянский, — дернул плечом граф Монте Карло, — в самый лучший, разумеется.
Филипп Шеваль не возражал. И кортеж проследовал в центр города. Ресторан назывался «Вперед, Италия!», и стены его были увешаны фотографиями футбольных звезд всех времен, начиная с 1934 года, когда сборная Италии впервые стала чемпионом мира. Заметив жандармов, метрдотель скрылся во внутреннем коридоре, и через пять минут оттуда вышел невысокий плотный человек в дорогом костюме — вероятно, хозяин заведения. Он подошел к столику, и синьор Оливетти представился, назвав свой титул.
— А это — моя дочь, — он показал на Аню, — жертва произвола французских жандармов.
Хозяин с негодованием оглянулся на Филиппа Шеваля и на двух полицейских, замерших у дверей.
— Не волнуйтесь, господин граф, все будет по высшему разряду, — сказал он, а потом, наклонившись, шепнул в ухо старичку: — а полицейским я пиццу предложу с ветчиной и слабительным: будут знать, как притеснять нас, итальянцев! И причем такую симпатичную синьорину графиню.
— Смотрите, не переусердствуйте, а то один из них в моей машине будет ехать.
— Вон тот, — улыбнулась Аня и показала глазами на Шеваля.
Тот улыбнулся ей в ответ.
— Как скажете, синьорина графиня, — поклонился хозяин и поцеловал девушке руку.
Обедали долго — часа три, а жандармы съели свои пиццы сразу и очень скоро начали ерзать на стульях. Потом началась беготня из зала и обратно.
— Это вам за финал чемпионата Европы[8], — шепнул дон Луиджи.
Но хозяин услышал и поднял вверх большой палец.
— Вперед, Италия, господин граф!
Но все хорошее кончается очень быстро. Мотоциклисты включили сирены и неслись к участку со стремительной скоростью. Паоло поначалу тоже гнал, но граф приказал ему не спешить. Мотоциклисты, умчавшись вперед, оглянулись, но останавливаться не стали, решив, что Филипп Шеваль в случае чего сам управится.
На пороге участка графа с дочерью встретил их туринский адвокат, сообщивший, что сейчас решается вопрос об экстрадиции. Прокуратура Турина вот-вот пришлет письмо и копию итальянского паспорта Анны Оливетти. Но ждать пришлось до глубокого вечера, когда из Генуи прибыла конвойная машина с решетками на окнах. Были доставлены все необходимые документы и даже паспорт, который Аня увидела только издали.
— Господин граф, — шепнул дону Луиджи адвокат, — но за такую скорость оформления гражданства особый тариф.
— Сколько скажете, — отмахнулся синьор Оливетти.
Он был доволен, а про машину с решетками на окнах подумал, что это для отвода глаз, лишь для того, чтобы успокоить французскую прокуратуру. И ошибся. Аню посадили в микроавтобус «Ducato» с зарешеченными окнами, половина его была отгорожена металлической сеткой от всего остального салона. Здесь друг против друга были узкие скамеечки, на одной из которых скучала суровая дама в полицейской форме. Дон Луиджи, помогая Ане взобраться в микроавтобус, радовался:
— Скоро, доченька, будем дома.
Дверь за девушкой закрылась. И не успел микроавтобус тронуться с места, как дама в форме сказала:
— Покажите Ваши руки.
Аня вытянула их перед собой. Дама быстрым движением набросила на запястья наручники и защелкнула их.
— Вот так будет спокойнее, — равнодушно произнесла она.
Было непонятно, зачем эти наручники. Через полтора часа микроавтобус проехал какие-то высокие ворота, въехал на освещенный прожекторами двор. Ворота медленно закрылись. Вокруг были только стены с маленькими окнами.
Так Аня оказалась в городе Генуя. В следственной тюрьме «Сан Витторио».
Женщина, сидевшая за столом, перевернула сумочку и, складывая обратно высыпавшиеся предметы, записывала их на листок бумаги, произнося вслух:
— Сумочка под крокодиловую кожу. Одна штука.
— Косметичка под крокодиловую кожу — одна штука.
— Духи «Нина Риччи» — «Дух времени» — один флакон почти полный.
— Помада «Мисс Рубинштейн»…
Дама задумалась, сняла колпачок и провела помадой по своей ладони, потом понюхала, — рубинового цвета с запахом малины — дорогая, зараза!
