Графиня Монте Карло - [38]

Аня обернулась и помахала рукой Тепешу.

— На пляже познакомились. Врет, что он румынский граф.

— Врет, конечно, — согласился Шарманщиков, — в Румынии графов нет — одни бароны, да и то цыганские.

— Он, кстати, принял нас за отца и дочь. Сказал, что очень похожи.

Константин Иванович ничего не ответил. Только потом, когда сели за стол, произнес без всякого вступления:

— Говорят, что и Сашка на меня похож, а я даже с его мамой знаком не был. А вот отец его на моих руках помер.

Он посмотрел на молодого человека.

— От чахотки умер его отец. Говорить уже не мог, хрипел, задыхался, просил о сыне позаботиться. Я сам тогда не мог, людей попросил: они его в спортивный интернат пристроили — он же ведь боксер у нас, и очень, кстати, неплохой. Мог бы профессионалом стать, но не хочет меня бросать. Вот так-то, милая.

Шарманщиков сделал первую ставку и проиграл, потом подряд еще несколько. Подошел Тепеш и, улыбнувшись Ане, сел напротив. Поставил горку фишек на цвет и тоже безуспешно.

— Подскажите, мадемуазель Анна, на что ставить, — сказал он.

— Я в этом ничего не понимаю, — начала отговариваться девушка.

Но Андреу настаивал. В этот момент крупье подвинул выигрыш Константину Ивановичу, и румынский граф сделал вид, что его это абсолютно не интересует.

— Поставьте на двадцать два, — посоветовала Анна, — только не очень много.

— О-кей, — кивнул Андреу, — ставлю тысячу на двадцать два.

— Это Вы ему подсказали? — спросил Шарманщиков, ставя на черное стопку фишек.

— Я, — призналась девушка, — если он проиграет, мне будет очень стыдно.

Шарик стремительно закрутился по желобу вращающегося колеса. Тепеш напряженно следил за ним, только однажды оторвал взгляд, посмотрел на Аню и даже улыбнулся, но улыбка получилась жалкая.

— Двадцать два, черное, — объявил крупье.

— О-о-о! — не выдержал граф, — эх, мало поставил. Спасибо Вам, мадемуазель, от всего моего извращенного вампирского сердца.

— Вэ рог, — ответила Аня.

— Что? — не понял румынский граф.

— Это «пожалуйста» по-румынски.

— Да, да, — кивнул он, — как это я родной язык забыл. Давно в Валахии не был. Куда теперь ставить? Покажите мне.

— Без меня, — улыбнулась Аня.

Вышла из-за стола и пошла смотреть, как Саша играет в «Блэк Джек». Он выигрывал, перед ним лежала гора фишек разного достоинства, но больше всего было тысячефранковых. Увидев подошедшую Аню, он подмигнул ей, а когда она села рядом, шепнул:

— Даже неудобно лохов обувать. Они уже и крупье сменили, но и у второго руки трясутся, как будто у него мой выигрыш из зарплаты вычитают.

Аня улыбнулась, почти не слушая его. Стало вдруг жалко Сашу, который тоже сирота, как и она, только он с детства, а она совсем недавно стала одинокой. Был бы рядом Филипп, боль не так терзала бы сердце, но Филипп предал и даже хуже того, сдал ее в милицию. Конечно, он донос не писал, сделали это, скорее всего, знакомые отца или будущего тестя, но сделали явно по его просьбе. Аня никогда бы не догадалась об этом, считала бы, что донос — дело рук Виолетты, но соседка не была знакома с Судзиловской, а Оленьку взяли тоже, вменяя ей торговлю наркотиками и фальшивой валютой. Ясно, что все это организовал Филипп, не сам, конечно, но по его просьбе кто-то это сделал — он ведь угрожал и предупреждал, говорил: раздавлю, сама смерти будешь просить.

Вспомнив об этом, Аня разозлилась. Да так, что у нее затряслась рука. «Надо отвлечься, — решила она и вдруг удивилась, — а я ведь не плачу. Я вспомнила этого предателя, но не плачу.» Но все равно сердце защемило, Аня зажмурилась, перед мысленным взором пронесся зеленый автомобиль, остановился возле слякотного тротуара, и красавец в серой дубленке улыбнулся:

— Девушка, куда Вас отвезти?

«Далеко ты меня чуть было не отправил, любимый», — вздохнула Аня и открыла глаза.

Саша обернулся на нее удивленный.

— Научите меня этой игре! — попросила Аня.

Молодой человек дал ей фишек, но очень скоро она все проиграла. Долго засиживаться не стали, но когда уходили, зал казино был уже полон, у рулеточных столов свободных мест не было.

На следующий день съездили в Канн, до которого было меньше тридцати километров, побродили по городу и по знаменитой набережной. Там Шарманщиков увидел двух уличных музыкантов — гитариста и скрипача. Они старательно наяривали мексиканские мелодии, и перед ними лежало сомбреро. Константин Иванович слушал их минуты три, потом зачем-то похлопал себя по внутреннему карману, вздохнул и сказал Саше:

— Ну ладно, дай им тысяч десять.

Что молодой человек и сделал.

В Монако возвратились не сразу, отправились в Сан-Тропез, но трасса, ведущая в Тулон и Марсель, огибала популярный курорт, уходя в горы, и все же они нашли узкую примыкающую дорожку, свернули на нее и некоторое время не спеша тащились, насколько это было возможно. Остановились на небольшой площадке, откуда открывался замечательный вид: горы обрывались отвесной стеной у самого моря, оставляя лишь узкую полоску, на которой разместился длинный пляж и узкая улочка с рядом домов, потом еще одна улочка с домиками и садами примостилась на склоне, но сверху были видны только красные черепичные крыши, зеленые кроны апельсиновых деревьев и белая полоса пляжа. А потом только море, море — только синяя бескрайняя гладь.