Графиня Кейт - [57]

Леди Барбара была готова заплакать от уязвленного самолюбия, ибо видела, что даже сестра Джейн была против нее.

— Когда мы возвращались в Англию, — продолжал полковник, — Эмили высказала желание взять девочку к себе. Но я полагал, что вы с Джейн уже успели полюбить Кейт и нашли в малышке новую отраду в жизни. Я думал, что твоя душевная рана, Барбара, уже затянулась и ты способна будешь передать девочке свой ум и свою высокую нравственность, поэтому не хотел мешать вашему счастью… Но что же я увидел по возвращении на родину? Ребенка в положении пленника! Ты стараешься отдалить девочку от друзей, к которым она должна питать чувство благодарности как дочь. От Кейт же я слышу не жалобы на тебя, а самое грустное, какое только может иметь ребенок, мнение о себе: что она никогда не ведет себя хорошо! После этого, Барбара, я думаю, тебе не будет обидно, если я попрошу тебя поскорее отдать ребенка моей жене!

— Хоть завтра, если хочешь! — воскликнула леди Барбара. — Я держу Кэтрин в нашем доме только из чувства долга. Она чуть не стала причиной смерти Джейн, и я не оставлю ее здесь ни на одну лишнюю минуту!

— Барбара, Кейт не причинила мне никакого вреда! — со слезами на глазах запротестовала леди Джейн. — Ах, Джайлз! Сестра просто опасается за мое здоровье! Это все потому, что я такая нервная… Если бы не это, то милую девочку можно было бы сделать совершенно счастливой…

— Господи, Джейн, теперь ты всю ночь не будешь спать! — спохватилась леди Барбара. — Право, Джайлз, нельзя было выбрать другое время для таких разговоров! Ах, этот ребенок просто несчастье для всех нас! Божье наказание!

— Смею надеяться, что через несколько лет ты будешь думать иначе, — проговорил полковник. — Но хорошо ли ты подумала? Ты и в самом деле хочешь, чтобы девочку забрали завтра?

— Да, если только это не расстроит Эмили. Кэтрин может побыть у нас до тех пор, пока вы не закончите всех своих дел. Ты ведь не знаешь, что это за ребенок!

— Эмили приедет к вам завтра и все решит! — сказал полковник. — Я с ней еще не говорил, но думаю, она по-прежнему хочет оставить девочку у себя.

— А вы будете с малышкой терпеливы? Сделаете ее счастливой? — спрашивала леди Джейн, пожимая руку брата.

— Все, что находится возле Эмили, окружено добротой и заботой, — улыбнулся тот.

— Но хватит ли у нее сейчас сил? — волновалась больная.

— У моей жены всегда хватает сил на то, чтобы сделать счастливым другого, — ответил полковник, и слезы заблестели на его темных ресницах.

— А ты сам, Джайлз? Не будешь ли ты слишком строг с бедным ребенком, который чересчур резв?

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Джейн, — вздохнул полковник. — Не скрою, я был, пожалуй, слишком требователен к своим сыновьям. Но, право же, мой друг, я переменился: горе сделало меня более мягким и терпеливым.

Он помолчал минуту, а потом обратился к леди Барбаре:

— Прости меня, сестра, если мои слова показались тебе грубыми или несправедливыми! Ты всегда все добросовестно исполняешь, и, если я был раздражен, то причиной тому лишь вид запуганного и несчастного ребенка. Своей грубостью я доказал, что в моем джентльменском воспитании есть изъяны. Но мне все-таки жаль, что я огорчил тебя!

Леди Барбара, которая до сих пор удерживалась от слез, наконец разрыдалась.

— Ты прав, Джайлз! — проговорила она сквозь слезы. — Любви к этому ребенку у меня не было… Это дурно с моей стороны, и, если бы я поборола свое чувство, когда умерла мать Кэтрин, для всех нас было бы лучше. Но теперь слишком поздно! У нас уже есть свои привычки, и я не могу воспитать эту девочку и сделать ее счастливой! Пусть она живет с тобой и Эмили. Если ты, Джайлз, захочешь привозить ее к нам, то я постараюсь…

Последние слова утонули в бурных рыданиях.

— Ты хочешь, — сказал ласково полковник, — чтобы между вами больше не было ежедневных столкновений. Я понимаю это, милая Барбара. Если я хлопочу о том, чтобы взять ребенка к себе, то для того, чтобы его воспитать в любви и приучить к самообладанию. Я сам всю жизнь страдаю от того, что в детстве во мне не искоренили вспыльчивость и необузданность!

На другой день в дом сестер Умфревиль приехала жена полковника, чтобы увезти юную графиню с собой в приготовленный для них лордом Лапоэром дом.

Кейт была смирна и тиха. Она сознавала, что совершила много дурного во время своего пребывания у теток, и ей было совестно. Леди Барбара с утра была необыкновенно добра к девочке, а леди Джейн долго целовала племянницу и сожалела о том, что не могла доставить ей больше счастья.

— Ну что вы, тетя Джейн! — утешала ее Кейт. — Во всем виновато мое дурное поведение. Тетя Эмили, наверное, меня исправит. Да и может ли быть что-нибудь дурное в доме дяди Джайлза? А я вам вот что скажу, тетя Джейн: когда вы будете приезжать к нам, я буду вас катать в открытой коляске, запряженной парой отличных пони! — говорила Кейт.

Прощаясь с другой теткой, девочка искренне сказала ей:

— Тетя Барбара, мне очень грустно, что я вас так ужасно мучила!

— Мы обе были виноваты, друг мой, — с достоинством ответила леди Барбара. — Может быть, еще придет время, когда мы лучше будем понимать друг Друга!