Я родилась в итальянских Альпах. Помню, как я любила стоять на скале одной из альпийских вершин и смотреть вниз на крестьян, косивших траву на склоне, у подножия горы. Как мне хотелось, чтобы и меня тоже спустили туда на веревке и я бы могла, как другие, косить серпом траву, карабкаясь по краю пропасти. Наша хижина чем-то походила на орлиное гнездо. Мы были очень бедны; мне приходилось носить какую-то плохонькую одежку и нередко бежать с протянутой рукой за проезжавшими каретами путешественников, прося милостыню. Так жили и другие дети у нас по соседству.
Однажды я бежала за какой-то коляской, и сидящий в ней господин остановил лошадей и подозвал меня. Он долго на меня смотрел, не произнося ни слова, потом спросил, откуда я и как мое имя; а затем сказал девочке, которая сидела с ним рядом: «Она совсем такая, какой могла бы быть твоя сестра».
Я сказала ему, где живу. Господин дал мне денег и хотел выйти из коляски, чтобы заглянуть в нашу хижину, но кучер остановил его, заметив, что приближается буря и для маленькой девочки это может быть не совсем безопасно. Они уехали, а я, в восторге от нежданной удачи, побежала назад к тому месту, где меня дожидалась Санта, чтобы показать ей полученные серебряные монеты. Сантой звали мою двоюродную сестру – девочку одних лет со мной, но слабенькую и болезненную. Я очень любила Санту и старалась заменить ей мать, несмотря на то, что сама была ребенком, – всегда о ней заботилась, ласкала и делилась с ней всем, что удавалось достать. Я утешала и целовала ее, когда она плакала, вытирала ей слезы кончиком своей юбки. Санта была похожа на ангелов, которых изображают в церкви на фресках, я же слыла «маленьким черным чертенком» – так меня называла женщина, которую мы обе считали своей бабушкой.
Полгода спустя Санта умерла, и я чувствовала себя страшно несчастной и одинокой. Мне сказали, что Санта отправилась на небо, и больше всего мне хотелось попасть туда же, чтобы снова быть рядом с ней. Я пыталась отыскать самое высокое место в окрестностях нашей хижины, в горах, чтобы оказаться ближе к небу и взобраться на облака, где теперь жила Санта. Но – увы! – такого места я не могла найти и, опечаленная, возвращалась домой.
Все это живо запечатлелось в моей памяти.
Затем я вижу себя с выпачканными глиной руками, старательно вылепливающей всевозможные фигурки – разных животных, собак, барашков и птиц, а также головы людей, которых я видела перед собой сидящими на краю дороги. Но моей заветной мечтой было изобразить в полный рост ангела, увиденного однажды в соборе в Комо, куда меня водил дядя, ездивший в этот город по делу и бравший меня с собой, чтобы я носила за ним корзину.
Помню, я стояла на краю дороги, в платье, совершенно перепачканном глиной, и мне снова повстречался тот самый господин, что некогда спросил мое имя и дал мне денег. Он вел за руку прелестную маленькую девочку; широкополая шляпа слетела с ее головы, и волосы рассыпались по плечам. Как сильно билось мое сердце, когда я смотрела на девочку, – ведь мне казалось, что передо мной моя милая, любимая Санта!
