Графиня Кейт - [14]

Конечно, лучше было бы пораньше взять сиротку к себе, а не отдавать ее на попечение преподобного Вардура. Но тогда леди Барбара искренне полагала, что девочка находится в хороших руках, ей не казалось необходимым навязывать ребенка больной сестре, да и сама она с трудом могла подавить невольное чувство неприязни к внучке своего несчастного брата Джеймса. К тому же, пока молодой лорд Кергвент был в полном здравии и силе, никому и в голову не приходило, что маленькая Кэтрин Умфревиль может сделаться когда-нибудь первой в семействе!

Как бы то ни было, но Кейт сильно ошибалась, приписывая тетке Барбаре сердитый нрав. Эта леди умела обуздывать свой характер и следила за собой так же строго, как и за другими. Не любя шумных и беспокойных детей вроде Кейт, она тем не менее всегда старалась поступать с девочкой справедливо и позволяла ей все, что, по ее мнению, было хорошо и полезно.

Кейт особенно любила дни, когда тетка Барбара уезжала вечером к друзьям. Тогда девочке, с условием, что она будет вести себя хорошо, позволялось занимать тетку Джейн. Для Кейт это было настоящим праздником. Она давала волю своему языку и, надо признаться, часто удивляла и смущала леди Джейн.

— Тетя Джейн, расскажите мне, как вы были маленькой, — как-то попросила ее Кейт. — Какой вы были девочкой?

— Вообразите, душа моя, — улыбнулась в ответ тетка, — мне кажется, что это было совсем недавно. Время идет так быстро! Глядя на вас, на такую большую девочку, мне не верится, что вы внучка моего брата Джеймса!

— А что, мой дедушка был гораздо старше вас?

— Всего тремя годами, душа моя!

— А как вы с ним играли?

— Я никогда этого не делала, друг мой. Я играла только с вашей тетей Барбарой.

— Ах, как это глупо! В некоторые игры нельзя играть без мальчиков!

— Нет, душа моя, мальчики только мешают девочкам играть. Они такие буйные!

— Ах, нет, тетя Джейн! Плохо, конечно, если они буйные… То есть слишком буйные, но ведь играть без хорошей, лихой возни по-настоящему нельзя!

— Друг мой, таких слов я не могу выносить! — поморщилась, неприятно пораженная, леди Джейн.

— Господи, тетя! Мы в Олдбороу произносили слово «лихой» по двадцать раз в день, и никто нас никогда не останавливал.

— Вот именно потому, что вы играли с мальчиками!

— Да наши мальчики вовсе не были буянами, тетя Джейн, — продолжала Кейт, гораздо больше любившая слушать себя, чем других, — даже Мэри всегда говорила, что Чарли, особенно перед тем как идти в школу, гораздо меньше буянит, нежели я! А Эрмин слишком взрослый, чтобы буянить. Ах, Боже мой! Как бы я хотела, чтобы мистер Браун привез Эрмина в Лондон! Он говорил мне, что тогда пришел бы на меня посмотреть, а он самый лихой и прелестный малый на свете!

— Милое мое дитя! — сказала леди Джейн своим мягким, но грустным голосом. — Право, не идет молоденькой леди говорить о… о… мальчиках.

— Эрмин не мальчик, а мужчина! Он служит в конторе и на будущий год будет получать жалованье.

— В конторе? — спросила леди Джейн.

— Да, у мистера Брауна. Тетя Джейн! А вы в детстве ездили когда-нибудь в гости пить чай?

— Да, друг мой, мы с приятельницами пили иногда чай из кукольных чашечек.

— Ах! Вы и представить себе не можете, как было весело, когда мистер Браун приглашал нас к себе на чай! У него садик, самый прелестный в мире, с оранжереей и цветником. А для поливки цветов есть длинный шланг, с которым мы всегда играли. Однажды я нечаянно прыснула из него, да прямо через окно в гостиную, и сделала на полу огромную лужу! Миссис Браун подумала сперва на Чарли, но я подбежала к ней и сказала, что это я виновата. Миссис Браун меня тогда похвалила и подарила за это стеклянное пресс-папье с маленьким человечком внутри, на которого хлопьями валился снег. Теперь шар уже испортился, снег не идет, и я подарила его Лили, когда она болела коклюшем!

Леди Джейн ничего не поняла из этой болтовни, кроме того, что ее племянница провела свое детство в дурном обществе и что ей позволялись странные игры с мальчиками. Она грустно вздохнула, а Кейт, переведя дух, продолжала:

— Госпожа Браун не умеет воспитывать детей, поэтому воображает себе, что непременно надо давать награду тому, кто скажет правду. Я даже хотела ей об этом сказать, но Мэри, боясь, что она обидится, закрыла мне ладонью рот. А потом все молодые, то есть Чарли, Сильвия, Эрмин и я, пили чай на лугу. Мэри пришлось сидеть со взрослыми, а нам было так весело! Там стояло большое старое лавровое дерево. Эрмин посадил нас с Сильвией между сучьями, будто в гнездо, мы были птенцы, и он нас кормил смородиной. Потом нам захотелось выучиться летать, мы начали махать юбками, запищали, а Чарли стал под деревом и начал его трясти. Ох и непросто нам было удержаться!

Леди Джейн завороженно смотрела на племянницу.

— Эрмин начал его за это стыдить, потом прогнал и побежал за ним по всему саду, так что мы сами уже слезли с дерева и пошли на пригорок. Зеленый такой пригорок, он прямо к реке спускался и весь был покрыт дерном. Понимаете, мягкий такой дерн. Я остановилась наверху, а тут вдруг Чарли потихоньку подкрался и говорит: «Я научу маленькую птичку летать!»