Граф Карлштайн - [16]
— Ох, Макси! — наконец сумела выговорить девушка.
— Элиза, дорогая! И как это так здорово получилось, что мы с тобой здесь встретились? А где же твоя госпожа?
— Ох, Макси, ее арестовали! И я просто не знаю, что делать! Они там то ли документы проверяли, то ли что-то искали, а у нее какие-то бумаги оказалось не в порядке, и ваш толстый сержант велел своему тощему констеблю вывести мою госпожу за пределы прихода. А она рассердилась и шла так быстро, таща его за собой, что я за ними просто не поспела!
Ага! Значит, ее госпожа, по всей вероятности… та самая учительница! Что ж, ей, наверное, интересно будет меня послушать! А если нет? Она ведь учительница и, должно быть, сочтет историю о договоре графа с Диким Охотником «плодом воображения», как они любят выражаться. И может быть, даже скажет, что девочкам лучше всего вновь вернуться под крыло к графу Карлштайну, точно в тюрьму… Но если это так, то мне, наверное, лучше вообще НИЧЕГО этой Элизе не рассказывать? Ох, я совершенно не знала, что делать!
— А твой тромбон по-прежнему при тебе, Макси? — нежно спросила Элиза.
— Это вовсе и не тромбон, Элиза, а почтовый рожок, — поправил он ее с достоинством.
— А где же твоя прекрасная карета, Макс? Ты ведь в ней сюда приехал?
— Нет, любовь моя. В Женеве со мной случилась одна неприятность… А все из-за порции сосисок! — Рука об руку они медленно пошли по дороге, а я двинулась за ними следом — не могла удержаться и не подслушать рассказ Макса.
— Из-за порции сосисок? — удивилась Элиза.
— Вот именно, — похоронным тоном подтвердил Макс. — Доставив вас с мисс Давенпорт в Женеву, я зашел в таверну и заказал порцию сосисок и пиво, чтобы немного скрасить горечь разлуки с тобой. У меня был с собой мушкет, и я поставил его на пол возле своего столика. На всякий случай, понимаешь? А когда служанка принесла мне сосиски, я нечаянно нажал ногой на спусковой крючок да забыл, что ружье-то заряжено. Вот оно и выстрелило! И пуля перебила ножку стула, на котором сидел один старый господин…
— Боже!
— Он упал навзничь и, падая, ухватился за край моего стола — представляешь? — отчего тарелка с горячими сосисками, так и исходившими паром, взлетела в воздух, и проклятые сосиски посыпались служанке прямо за шиворот! Она взвизгнула, выронила свечу, которую держала в руке, и эта свеча подожгла мои штаны…
— Ох, Макси!
— Мне оставалось только выбежать наружу, что я и сделал, вопя во все горло и полыхая огнем на ветру, и прыгнул в корыто, из которого как раз пила моя старушка Дженни. Бедная лошадь своего хозяина не узнала, должно быть испугавшись пламени, и понеслась по рыночной площади, круша на своем пути прилавки с яйцами и яблоками, а потом свалилась в озеро вместе с каретой и всем прочим.
— Ах, бедняжка! Бедная старая Дженни! Неужели она погибла?
— Нет, ее вытащили, а вот карете моей конец пришел. В общем, пока я сидел в лошадиной поилке, на меня все разом накинулись — и служанка, и тот старый господин, и хозяин таверны… Пришлось встать и защищаться, а потом… потом меня арестовали.
— Арестовали? Тебя? Но за что?
— Ну, когда я встал, то оказалось, что штаны мои сгорели почти полностью, а у них там, в Женеве, насчет штанов очень строго. Пришлось мне продать и старушку Дженни, и свой мушкет, чтобы оплатить тот ущерб, который нанесла рынку моя лошадь, и тридцать дней провести в тюрьме за появление в общественном месте без штанов.
— Ох, Макси, бедненький ты мой!
— Зато в тюрьме мне повезло, Элиза. Я встретил там одного господина, попавшего туда по ошибке. Во всяком случае, сам он так утверждал. Это доктор Кадаверецци. Он странствующий фокусник, и у него есть настоящая кунсткамера. Я стал его личным слугой и помогаю ему показывать всякие волшебные фокусы! И все бы хорошо, да только в настоящий момент, моя маленькая голубка, в кармане у меня ни гроша, так что в ближайшем будущем я, к сожалению, не смогу на тебе жениться, как мы собирались…
— Ах, Макси!
Тут они, видно уже забыв, как надо целоваться, решили снова попробовать, просто чтобы вспомнить, как это делается, а я подумала: «Зря я их подслушиваю! Такая милая пара… Не заслужили они, чтоб их подслушивали!»
— А твой подарочек, Макси, до сих пор у меня! — сказала Элиза минуты через две. — Помнишь? Та смешная сломанная монетка на цепочке. — Она выудила ее из выреза платья и показала ему.
— На обручальное кольцо, Элиза, у меня денег не хватило, — сказал Макс, — да только монетка эта и вправду драгоценная. Она у меня с тех пор, как я себя помню. Я подарил ее тебе в знак своей горячей любви, дорогая…
И снова начались поцелуи…
«Нет, не станут они искать девочек, — решила я. — Скорее, весь день будут по дороге бродить да обниматься. Вряд ли они и меня-то заметили, даже если б я выскочила на дорогу прямо перед ними и стала бы корчить рожи, размахивать у себя перед носом скрещенными пальцами — на случай сглаза — и стрелять в них малиной из картонной трубки!» Теперь лишь один человек на свете мог помочь Люси и Шарлотте. И это была я.
Глава шестая
Можно было только гадать, когда же наконец у меня найдется время, чтобы подняться в горы и отнести девочкам еду и трутницу, так много работы навалилось, ибо нет в доме более занятого человека, чем горничная. Стоило мне появиться в замке, как на меня набросилась фрау Мюллер:
