Граф из Техаса - [55]

— Дядя сказал, что мы всегда должны дать кому-нибудь знать, если чего-то боимся.

— В этом дядя Прескотт прав, — сказала Люсинда, желая, чтобы дети знали, что они будут в полной безопасности под неустанным присмотром Прескотта. — Каждый раз, когда чего-нибудь испугаетесь, вы должны позвать на помощь. Вы поняли?

— Даже поздно ночью? — спросила Александра.

— Время не имеет значения. Кто-нибудь обязательно поспешит, чтобы отпугнуть все ваши страшные сны. И больше не беспокойтесь, если услышите еще какие-нибудь странные звуки, подобные тем, которые слышали прошлой ночью.

— А мы действительно напугали привидение?

— То, что вы слышали, было вовсе не привидение, Александра.

— Не привидение?

— Нет. Это, вероятно, была одна из служанок, которая копалась в вещах здесь наверху и что-то искала.

— Она тоже хотела себе красивое новое платье?

«Нет, вероятнее всего какие-то бумаги или документы», — думала Люсинда, оглядывая вырванные листы, разбросанные по полу.

— Но если она приходила за платьем, то не нашла его? Правда, мисс Люсинда? Ведь здесь нет сундуков с одеждой, да? — спросила Александра.

— Да, сундуки с одеждой в соседней комнате, — ответила ей Люсинда. — А сейчас давайте-ка пойдем посмотрим, что сможем найти мы.

Результатом утреннего посещения чердаков стало то, что каждая девочка приобрела дюжину платьев и несколько необходимых комплектов нижнего белья, которые, хотя и носились много-много лет назад юными обитательницами замка, но до сих пор выглядели относительно новыми. Люсинда даже нашла несколько вещей в дополнение к своему небогатому гардеробу. Конечно же, все они требовали некоторых изменений. Большинство маленьких платьиц были сшиты для детей, живших много лет назад, но Люсинда была уверена, что работа по переделыванию одежды будет ей по плечу. Она просто должна будет справиться с ней, потому что в замке со времени кончины жены последнего графа, около тридцати лет назад, не было постоянной портнихи.

После возвращения с чердака Люсинда остановилась у комнаты для шитья, расположенной около детской на третьем этаже. Маленькие ткацкие станки и шкафы, когда-то заваленные тканями, шелковыми нитками и пряжей, теперь были покрыты толстым слоем пыли. Хотя комната выглядела так, словно в нее не входили годами, Люсинду захлестнула волна воспоминаний о своем невеселом детстве. Здесь она провела бесчисленные часы в одиночестве, прячась от всех. Здесь она шила одежду своим куклам и мечтала о том, какой будет ее жизнь, когда она станет женщиной. Так вот, теперь она уже женщина, но все так же приходится гадать, что еще уготовила ей судьба впереди.

— Мы просто оставим все здесь, — сказала она, положив охапку платьев на широкий рабочий стол посреди комнаты. — Я начну их перешивать, как только появится возможность.

— Почему мы не можем надеть их сейчас? — Александра провела своими маленькими ручонками по темно-красной бархатной юбке, которую она сама себе выбрала.

— Потому что сейчас как раз время пообедать. Кроме того, тебе тут ничего не подходит должным образом. Это платье слишком длинное, да и все другие надо будет перешивать для тебя и твоих сестер.

— Но я хотела, чтобы дядя Прескотт увидел меня в новом красном платье.

— Для этого у тебя еще будет время. Сейчас он спит, понимаешь?

— Ах, да, я забыла, — сказала Александра. — Он «немного перепил», не так ли?

— Да.

«А когда он проснется, то скорее всего будет страшно страдать от того, что пошел на поводу у своих слабостей», — подумала Люсинда с сочувствующей улыбкой. Она не знала, почему хочется сочувствовать человеку, который выпил такое количество виски, что лишился сознания, но ей было его очень жаль. Она считала, что у Прескотта, как и у каждого другого, есть свои демоны, с которыми он должен постоянно бороться. На этот раз он предпочел бороться с ними при помощи бутылки.

— Когда ему станет лучше, тетя Люсинда?

— Это трудно сказать, Александра.

— Почему, разве ты не знаешь?

— Нет не знаю. Понимаешь, я никогда не перепивала, как твой дядя Прескотт, поэтому могу об этом только догадываться. Он, возможно, будет на ногах уже сегодня днем и придет пить с. нами чай, но может случиться и так, что появится только завтра.

— Мне кажется, что перепить — это не очень хорошо.

Люсинда с любовью погладила Александру рукой по голове.

— Да, дорогая, совсем даже нехорошо.

Кровь безжалостно пульсировала у него в висках, когда Прескотт медленно спускался по центральной лестнице. Он думал о том, как все же хорошо, что яркий свет дня уже сменили легкие сумерки раннего вечера. В том состоянии, в котором он находился сейчас, яркий свет, наверное, убил бы его, так как у него не только раскалывалась голова, но и, казалось, пульсировали глаза, так и норовя выпрыгнуть из орбит каждый раз, когда он перемещал свой вес с одной ноги на другую, чтобы сделать новый шаг. Но помимо той физической боли, что не покидала его ни на секунду, перед глазами постоянно стояла одна и та же картина и крутилась одна и та же мысль, которая не только не давала ему покоя, но даже пугала его. Эта мысль была связана с Харгривсом, который каким-то непонятным образом в его полусне появлялся с женской грудью!