Град Екатерины - [4]

…Татищев проснулся, обвел вокруг взглядом, будто вспоминая что-то. Затем попытался встать, но не получилось. Долго растирал ногу. Наконец с трудом поднялся. Бросился к окну, долго смотрел, потом вернулся к столу и сжал руками голову. В этот момент послышался стук в дверь, и в кабинет ввалился Блюэр.

— Доброе утро, Василий Никитич!

— Здравствуй, Иван Иваныч.

— Ты что, не спал ночь-то?

— Не знаю, — ответил Татищев, наливая полный бокал вина и предлагая Блюэру.

— Нет, нет. Я с утра не буду. Ты уж один, без меня поправься, — внимательно поглядев на Татищева, спросил: — Да ты здоров ли?

Капитан осушил бокал, несколько мгновений постоял с закрытыми глазами и ответил:

— Здоров. Точно. Поехали.

— Куда?

— Покажу место, где плотину ставить будем.

— Василий Никитич, да ты с утра в своем ли уме? Где это видано, чтобы без пробников-то. Давай уж весны дождемся, лед сойдет, грунт размоем, тогда и посмотрим, можно плотину бить али нет.

— Некогда нам ждать, Блюэр. Сейчас место проверим да начнем лес под сваи заготавливать.

Блюэр уставился на Татищева ничего не понимающими глазами. Татищев взглянул на него и начал хохотать. Блюэр стал креститься.

— О Дева Мария!

Татищев взял шубу и шапку и чертыхнулся. Блюэр испуганно пролепетал:

— О майн гот, Василий Никитич, что случилось?

— Да платок шейный куда-то запропастился. Вчера вроде здесь висел. Ну да ладно, поехали.

Татищев вышел первым. За ним семенил ошалевший Блюэр. Они сели в стоящие у конторы сани, и Татищев приказал трогать. Ночью выпал снег. Сани торили путь по белой целине. Немного не доехав до яра на правом берегу, Татищев остановил их и выпрыгнул на снег. Следом за ним, кряхтя, вылез Блюэр.

— Здесь поднимемся. Здесь поположе будет, — бросил Татищев и устремился вверх. Поднявшись на взгорок, он увидел большую ель и подошел к ней. Сзади появился запыхавшийся Блюэр. Татищев всмотрелся в противоположный берег и сказал:

— Здесь!

Блюэр забеспокоился:

— Может, позвать возницу, пусть зарубки сделает. Мало ли что… вдруг потом не найдем место.

— Найду, Иван Иваныч! Это место я даже ночью найду!

Обоз из нескольких подвод проехал по деревне и уперся в таможенный двор перед мостом. Ни объехать, ни обойти. Сидевшие во дворе солдаты при виде обоза встали и начали досмотр. Унтер подошел к вознице, что восседал на первой телеге, поднял рогожу и тоже стал осматривать груз.

— Куда везем?

— В Тобольск, — ответил несловоохотливый мужик.

— Указ о десятине знаете?

— А наше дело маленькое…

— Старшой кто?

С последней телеги спрыгнул «старшой» и подошел к унтер-офицеру.

— Пропускай, начальник! Мы от Демидова. В Тобольск поковку везем.

— Десятина заплочена?

— Да ты не сумлевайся, начальник, порядок знаем. Разберемся. Давай бумагу.

— Больно прыткий ты. Заходи в избу пока. Сейчас посчитаем все, тогда и бумага будет.

Старшой с унтером скрылись в конторе таможни. К вознице подбежал молодой солдат.

— Здоров, кум Савелий!

Возница посмотрел на солдата, сначала удивленно, потом радостно. Обнялись, похлопали друг друга по спинам.

— Здоров и ты, Петруха! Эвон вымахал! Оглоблей не перешибешь. Пошто домой не показываешься? Али зазнался, городским стал?

— Да не, кум Савелий. Я-то бы с радостью. Соскучил по родным местам. Да только кто меня ждет-то? Братан-то вон как радовался, когда меня в рекруты забирали, чуть рожа не треснула. Один на хозяйстве остался. Хузяин!

— Так он, что, к тебе не приезжал вовсе? Кажись, в Тобольск-от не так давно ездил.

— Да не. Он ко мне завсегда заезжат. Тут грех напраслину наводить. Навещает братец-то, навещает.

— Так чего же ты бурчишь на него?

— А так, для порядку!

Оба весело рассмеялись.

— Ты, Петруха, приезжай давай.

Петруха призадумался о чем-то и наконец спросил:

— Ольга-то твоя не родила ли, часом?

Савелий всплеснул руками:

— От голова моя пустая! Да родила, мальчонку родила. Племянника твово. Мне внука, значит. Приедешь — понянчишь. В вашу, михряковску, породу. Федька доволен. В честь батьки Фролом назвал.

— В честь батьки, говоришь, — это хорошо. Ладно уж, тут, как говорится, никуда не денешься. Придется попроведать. Заодно к тяте да к мамке на могилку схожу. А то ить и вправду нехорошо, давно не был.

— Вот и я говорю, племяша потискашь да девок пощупашь. Девок, Петруха, развелось, не поверишь! Да все девахи-то нынче пошли таки справные… Эх, Морозова! Не хошь сама — зови подругу!

Оба зашлись смехом. Петруха махнул рукой.

— Уговорил. Завтра унтеру поставлю с уваженьицем да махну домой на пару-тройку деньков. Эх, кум Савелий, раззадорил ты меня!

Кум оглянулся по сторонам и заговорщицки спросил Петруху:

— Ты как с начальством-то? Ладишь?

Петруха улыбнулся:

— А что, начальник у меня мужик добрый, с ним завсегда договориться можно.

— Ежли договориться можно, то это хорошо. Очень даже это хорошо.

— Ты про че, кум? — заинтересованно спросил Петруха.

Савелий огляделся по сторонам и, заговорщицки подмигнув, проговорил, сбавив голос почти до шепота:

— А вот, предположим, дадим мы хорошую мзду твоему начальнику, он нас без десятины пропускать будет. И нам хорошо, и ему неплохо. А? Как? Смекаешь?

— Да мне-то что, попробовать можно, — не сразу ответил огорошенный таможник.