Гойя - [77]

Французы стали мстить за Байлен и другие удары неожиданного врага, испанцы отвечали местью на месть французов и т. д. Колесо войны закрутилось. К концу 1808 года разрозненные, пестрые, необученные испанские силы, состоявшие из остатков старой армии и массы добровольцев, в вихре ярости и мести очищают почти всю территорию Испании от неприятеля. Таких казусов в военной истории до тех пор не случалось. Наполеоновским войскам приходилось терпеть поражения, но отступить под натиском неорганизованного сброда, этих полчищ дикарей, которые был непохожи на армию, — это был такой же удар по самолюбию императора, как и поражение при Трафальгаре. Наполеон лично возглавил многотысячную отборную армию, которая неудержимо рванулась через проходы в горах и стремительно захватила большинство потерянных прежде испанских городов и стратегически важных пунктов. Война, точнее, Герилья разгорелась с новой силой.

Начало испанской освободительной войны против Наполеона было обозначено картиной Гойи «Гигант». Вокруг этого полотна из музея Прадо многие годы происходят споры исследователей, вплоть до того, что даже авторство произведения подвергалось одно время сомнению. Попытки раздуть сенсацию вокруг удивительных и странных, труднопостижимых и загадочных произведений мастера возникают в научной среде с завидным постоянством, а околонаучная журналистика с наслаждением пользуется малейшей возможностью порезвиться вокруг трудных вопросов — даже не понимая, в чем их суть.

Потому не будем рассуждать о том, что в месяцы великой неопределенности, когда французы как будто отступили из Мадрида и Сарагосы, когда вокруг Севильи и Кадиса объединяется большая часть испанских провинций, но на горизонте опять возникает грозовая туча, ибо всем понятно, что могучий император Наполеон не смирится с таким исходом дела, — что в это тревожное время наш мастер находился в тяжелом психическом состоянии и потому вполне мог начать большой холст, а завершали его ученики и помощники. Так ли было дело?

Картина «Гигант» (или «Колосс», Elcoloso) как будто сама кричит о том, что она написана именно Гойей. Мглистая туманная равнина, над которой возникает, словно пугающее видение, могучая обнаженная фигура сверхчеловеческих масштабов — это замысел такого рода, который отныне будет раз за разом проявляться в картинах и офортах Гойи. Да и копошащиеся внизу, испуганные, разбегающиеся фигурки людей, лошадей и быков (как будто стадо быков гнали на корриду, а тут вдруг всем привиделось такое, что люди и животные кинулись врассыпную) — эта массовая малофигурная сцена характерна именно для нашего мастера, именно он умел и любил такие сцены набрасывать и рисовать. Ему были интересны эмоции, охватывающие массы людей. Разные эмоции — восторг и благоговение, ужас и паника, радость жизни и леденящее предчувствие общей погибели.

Загадка этой странной картины заключается не в том, кто именно был ее автором (автором был именно Гойя, и никто иной). Загадка в том, что означает эта символическая фигура гиганта, голова которого теряется в небесах, а поза означает и настороженность, и опасение, и готовность к бою.

Кто он такой и на чьей стороне он будет сражаться, этот великан?

Исследователи биографии и искусства Гойи обратили внимание на то, что у этой символической картины есть поэтические аналогии. Популярный в те годы патриотический поэт Хуан Батиста Арриаса опубликовал в начале войны свою поэму под названием «Пиренейское пророчество». Здесь таинственный гигант, он же «дух Пиренеев», является самому Наполеону, когда последний идет со своей армией в испанские пределы.

Солнце, на закат склоняясь,

Вдруг гиганта осветило.

Были даже Пиренеи

Ложем тесным для него[7].

А дальше этот самый «дух Пиренеев», воплощение самой Испании, грозит неосторожному завоевателю великими бедами и страшными карами, если тот осмелится нанести вред стране, которую «гигант» охраняет.

Испанский поэт-патриот изобразил в своей поэме «гиганта», который будет противодействовать французскому нашествию и обеспечит изгнание французов из страны. Может быть, наш Гойя имел в виду нечто подобное в своей картине, и его «Гигант» — это символ национального сопротивления, символ Герильи? Фигура «гиганта» в картине, в самом деле, отличается отчетливой простонародностью, это не классический атлет и не академический герой, а скорее наливающийся гневом «мужик», плебей, крепкий и вспыльчивый «махо», который сбросил с себя рубаху и сжал кулаки, чтобы ринуться на обидчиков примерно так же, как бросались на гвардейцев и арабов мадридские парни в день гнева — Второго мая.

Такова одна гипотеза, но существует и другая. Имеются поэтические тексты, связанные с испанской Герильей, и там тоже мы увидим символического «гиганта», и это будет иной персонаж.

В знаменитой испанской главе «Чайльд Гарольда» Байрон подхватывает тему Арриасы, словно откликаясь на вызов своего испанского сотоварища:

Он встал, гигант, как будто в скалы врос,

В ужасной длани молния зажата.

Волна кроваво-рыжая волос

Черна на красном пламени заката[8].

В поэме Байрона встающий над Испанией «гигант» — это не сила сопротивления Наполеону, а совсем наоборот. Это сама французская угроза. Это воплощение фатального и опасного наступления великой революционной силы, сошедшей с ума и ринувшейся насаждать свои светлые идеалы с помощью тотального насилия. Это, так сказать, наполеоновское безумие, выросшее до небес.