Говорит космос!.. - [14]

— При котором каждый удовлетворяет все свои потребности?

— Ну, пока, может быть, и не все. Вряд ли могли они добиться такого благосостояния, тратя огромные средства на оборону.

— На оборону?.. — недоуменно вопрошает кто-то.

Нам не легко себе представить такое существование, при котором нужно от кого-то обороняться.

— А может быть, в результате последней войны на Эффе победила, наконец, наиболее передовая часть их общества? — с наивной надеждой смотрит на Рэшэда наша юная лаборантка, будто он в состоянии ответить ей на этот вопрос. — Может быть, у них уже всеобщий мир на всей планете?

— Да, может быть, — соглашается Рэшэд. — Мы будем теперь еще внимательнее наблюдать за их планетой, и я не сомневаюсь, что вскоре кое-что нам удастся уточнить. Теперь, когда известно, что на Эффе обитают не динозавры, а разумные существа, мы уже не имеем права оставлять ее без внимания.

— А разве не на Эффу пошлют Первую Звездную?

— Вопрос этот окончательно не решен пока, — отвечает Рэшэд, — но я надеюсь, что пошлют ее именно на Эффу.

Всю остальную часть дня я провожу под впечатлением этого разговора с Рэшэдом. Мне все еще не верится в его версию истории Эффы. Может быть, увеличение углекислого газа в ее атмосфере было все-таки результатом не войны, а вулканической деятельности?..

Захожу к брату, чтобы узнать его мнение. Хоррэл, как всегда, тянет с ответом. Не тороплю его — знаю, вопрос не из легких.

— Пожалуй, Рэшэд прав, — задумчиво произносит он. — Я тут тоже произвел кое-какие расчеты. Такое увеличение углекислоты, какое было зафиксировано на Эффе десять лет назад, вполне может быть результатом большой войны, охватившей всю их планету.

— Выходит, что приведенные Джэхэндром факты не сработали против Рэшэда?

— Видимо, Джэхэндр просто не потрудился сделать всех необходимых расчетов, прежде чем опубликовать свою статью, — хмурится Хоррэл.

Глава четырнадцатая

На следующий день в нашей лаборатории снова появляется кибернетик. Рассеянно кивнув мне, он торопливо проходит к Рэшэду. Страшно хочется послушать, о чем они там теперь говорят. Но входить к ним я не решаюсь: кибернетик так энергично прикрывает за собой дверь, что и без слов ясно — он хочет говорить с Рэшэдом с глазу на глаз.

Сижу, вздыхаю, волнуюсь. Конечно же, кибернетик спросит, как обстоит дело с восстановлением фонограммы, а я могу продемонстрировать всего лишь две коротких фразы на совершенно не понятном нам языке. Опасаюсь даже, что это просто случайное сочетание лишенных всякого смысла звуков. Многие наши лаборанты разделяют мои опасения. Верят в удачу только наша юная лаборантка да Рэшэд, а я и сама не знаю, что думать…

Беседа Рэшэда с кибернетиком длится довольно долго. Удалось ли «электронному мозгу» обнаружить хоть какую-нибудь систему в артикуляции девушки с Эффы? Видимо, результаты не очень блестящие. В случае успеха разговор, наверное, был бы не столь продолжительным. Да и дверь кибернетику не пришлось бы закрывать так энергично.

И вдруг дверь распахивается.

Вижу улыбающегося Рэшэда. Он машет мне рукой:

— Зайдите-ка к нам, Шэрэль!

Так я и знала, что непременно позовут! Догадываюсь, зачем я им понадобилась.

— У кибернетиков неплохие успехи, Шэрэль, — весело говорит Рэшэд. — Похвалитесь и вы своими. То, что вам удалось восстановить, очень пригодится им теперь. Думаю даже, что без вас они уже ничего больше не смогут сделать.

Кибернетик смотрит на меня испытывающим взглядом, видимо, он сомневается в моих «успехах».

— Хвалиться, собственно, нечем, — стараясь не волноваться, говорю я. — Пока восстановлены всего две фразы. Одна довольно четко, за вторую не ручаюсь.

— Продемонстрируйте их мне синхронно с изображением, — приказывает кибернетик.

Я молча готовлю аппаратуру для воспроизведения восстановленной части фонограммы. Перед тем как включить ее, спрашиваю:

— Что могут дать вам эти фразы? Поможет разве чем-нибудь даже полностью восстановленная фонограмма? Никто из нас не знает ведь языка обитателей Эффы.

— Нет безвыходных положений, — уверенно заявляет кибернетик; видно, эти кибернетики слишком уж надеются на свои «электронные мозги»!

— Устная речь вообще, видите ли, устраивает нас больше, чем письменная, — продолжает он тоном школьного учителя. — Она имеет, как известно, весьма значительную избыточность информации. В разговоре повторений отдельных слов и даже целых выражений всегда бывает больше, чем в письменном тексте. Кроме того, живая речь содержит еще дополнительную информацию эмоционального характера. По интонации произносимых слов, например, мы можем судить о настроении говорящего, об его отношении к сказанному. Речь же, произнесенная существом, которое мы можем наблюдать, обогащает нас еще большим количеством информации, так как смыслу произносимого соответствует обычно и выражение лица говорящего — его мимика. Немаловажное значение имеет и жестикуляция. В данном случае это для нас особенно важно.

— Дело в том, Шэрэль, — поясняет Рэшэд, — что наша девушка довольно энергично жестикулирует, и это имеет, конечно, связь с тем, о чем она говорит. В том случае, например, когда она прикладывает руку к груди, это может означать: «мое сердце», «от всего сердца», «всем сердцем» и так далее. Электронная машина подыщет нам теперь из всех возможных вариантов подобных выражений такие, которые будут наиболее соответствовать правилам языка обитателей Эффы и совпадут с артикуляцией нашей девушки.