Готика Белого Отребья - [49]

Взгляд Писателя скользнул вверх по необъятно мускулистой груди, к…

Он вздрогнул.

Голова существа была покрыта каким-то черным пластиковым мешком, возможно, 13-галлонным[58] «кухонным» мешком для мусора, и Писатель почувствовал некоторую дрожь, по-видимому, это была хорошая идея - спрятать его лицо. Тем не менее, его черты лица, конечно же, нельзя было различить, но пропорции головы?

Должно быть, она была размером с пропановый баллон, из тех, что люди используют для газовых грилей на открытом воздухе.

- Мы закрываем лицо, потому что не можем на него смотреть, - сказала Дон. – Остальное, кожа, пятна? Мы привыкли.

Привыкли к этому...

- Сколько… сколько он весит? - промямлил Писатель. - Должно быть, фунтов пятьсот?[59]

- Шестьсот с чем-то[60], как сказал мне босс, - Дон стояла там, широко расставив ноги - одна нога из плоти, другая из завораживающего металлического стержня. Она скрестила руки на груди, словно оценивая происходящее. - Ему понадобился мини-погрузчик, чтобы загрузить его на весы.

Писатель отрешенно смотрел на него. Кажется, что это действительно происходит, и что я действительно ВИЖУ этот… этот необыкновенный труп. Конечно, это не чудовище, но, безусловно, свидетельство беспрецедентной человеческой аномалии...

И это послужит отличным материалом для его книги.

По какой-то непонятной причине визуальный осмотр Писателя не позволил ему даже мельком взглянуть на гениталии этого чудища... до сих пор.

- Проверяешь его причандалы, да? - cказала Дон. - Трудно не проверить его причандалы.

Писатель нахмурился. Это сплит-инфинитив! Но он оставил все как есть. Как бы это описал Вудхауз?[61] Отрезок шлангa длиной в фут[62] и диаметром в полтора дюйма?[63] Мягкий тюбик теста для печенья Пиллсбери? Что угодно. Он и в самом деле был большой, но больше всего его отвлекал желтоватый оттенок, испещренный коричнево-черными пятнами. Черные вены толщиной с карандаш отчетливо виднелись под кожей пениса, а крайняя плоть, похожая на морду, скрывала головку. Яички, размером с авокадо, лежали в сморщенной мошонке, раза в три больше мужской.

Писатель решительно повернулся к девушкам.

- Дамы, как говорили в старину: мне нужно принести еще одну бутылку пенного и могучего эликсира, впервые изобретенного древними Месопотамцами.

- Чего?

- Пойду возьму еще пива, - сказал он. - И я должен настоять на своего рода конклаве между нами тремя, и вы обе расскажете мне все, что знаете о Толстолобе, - и затем он покинул их, предполагая, что его отступление будет быстрым и без происшествий.

Быстрым, да. Без происшествий?

Точно уж нет.

* * *

Когда он возвращался в приемную, которая, как он полагал, называлась «рабочей комнатой» или «бальзамировочной комнатой», на него обрушилось множество вопросов. Такие вопросы, как: это действительно чудовище или просто человек? Разум подсказывал последнее - человек, рожденный с уникальными и поразительными анатомическими дефектами. Как он умер, и при каких обстоятельствах? Сколько ему лет, и кто его родители? Как он оказался в Люнтвилле?

Однако эти размышления бесцеремонно прекратились секундой позже. Его большие пальцы покалывало, что заставляло его думать о Шекспире: “судя по покалыванию моих больших пальцев, что-то злое придёт этим путем”, и если бы он был психически восприимчив, он мог бы вспомнить знаменитые слова Раймонда Чандлера[64] (или это сказал Роберт Б. Паркер?[65]), в которых автор утверждает, что лучшее лекарство для романиста, который не знает, куда идет его роман, - это чтобы в комнату ворвался человек с пистолетом.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался человек с пистолетом.

- Tы, БЛЯДЬ, кто такой? Какого хрена здесь делаешь? - закричал голос с джерсийским акцентом.

Маленький автоматический пистолет был направлен в лицо Писателя. Toт был так ошеломлен, что уронил бутылку пива, но каким-то чудом она не разбилась. Слава Богу! - подумал он.

На самом деле в комнату ворвались двое мужчин. По какой-то подсознательной причине Писатель изо всех сил переживал за свое пиво, стоя в ужасе перед этими двумя незваными гостями, и за долю секунды паралича, который поразил его, он смог сделать панический обзор. Оба были одеты в отлично сшитые костюмы и консервативные галстуки с золотыми и бриллиантовыми булавками. Безоружный мужчина был невысокого роста, в темном костюме, с аккуратно подстриженными черными волосами и лицом, которое многие сочли бы крысиным (и если бы Писатель был подкован в спорте - а он не был - он был бы поражен подозрительным подобием между этим человеком и неким баскетбольным тренером для переоцененной, и часто презираемой команды на Юге. Простите за отступление). Другой мужчина был огромен, размером с профессионального футболиста, с руками столь огромными, что пистолет в его руке казался карликом по сравнению с Кольтом .45 калибра. У него были угловатое лицо и короткие волосы, цвета перца с солью.

Писатель не нашелся, что сказать умного, и вместо этого сказал:

- Надеюсь, джентльмены, у вас сегодня был хороший день?

- У тебя есть пять секунд, чтобы объяснить мне, почему твои мозги не должны разлететься по всей стене, - сказал коротышка.