Готика Белого Отребья - [28]

- Ах, так… там же моё лицо в том видео, в акте соития с мертвецом! Это же отвратительное преступление первой степени! Чтобы весь мир видел?

Дон нахмурилась.

- Мы не идиотки, приятель. Конечно, нет. Мы со Сноуи тоже в этих роликах. Мы надеваем маски. Я – “Герман”, Сноуи – “Дедуля”, а ты – “Эдди”.

У Писателя отвисла челюсть. Герман. Дедуля. Эдди.

- Это… "Семейка Монстров"?

- Точняк, - она снова засунула руку в ящик стола и достала маски для Хэллоуина.

Это они, - понял Писатель, впервые за день позабавившись. - Герман Мюнстер, Дедуля Мюнстер и Эдди Мюнстер.

Она начала:

- Это старая телепередача из…

- Господи, я знаю, что это! - огрызнулся он. - В детстве это было моё любимое шоу. Так ты говоришь, что никто не увидит моё лицо в этом… в этом… в этом видео…

- Совершенно верно, - заверила она его. - Никто тебя не увидит; они увидят, как Эдди неистово трахает труп и устраивает ему “букаке”[29]. Чёрт, я была большой фанаткой сериала. Кто тот актёр, который играл Эдди? Билли Мамми?

- Нет, нет, это из «Затерянных в Космосе». Эдди Мюнстера играл парень по имени Бутч Патрик.

Она на секунду задумалась.

- Да, точно! Ты прав!

КОНЕЧНО, я прав, - подумал он.

- Вот видишь? Всё в порядке.

Но ещё одна мысль уколола его, как жало скорпиона:

- Нет, не в порядке. Ты хоть представляешь, какой опасности для здоровья ты подвергла меня прошлой ночью? Мертвая наркоманка-проститутка! Она же, вероятно, кишит всякой заразой!

- Господи, дай мне передохнуть, - ухмыльнулась Дон. - Мы со Сноуи должны слизывать кончу c этих жмуров. Мы должны лизать их задницы на камеру. Так что перед каждой съёмкой я обрабатываю “ПП” каждый квадратный дюйм этих мертвых бедолаг.

- “ПП”? - cпросил Писатель.

Она снова подошла к ящику стола и достала из него зелёный баллончик размером с небольшую бутылку. Писатель был ошеломлён надписью: ”ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ, ведущий мировой бренд дезинфицирующих средств для трупов!”

- Теперь доволен? Всё в порядке. Мы тоже должны трахаться с этими трупами. Той девушке прошлой ночью я промыла ей желудок, промыла весь желудочно-кишечный тракт, продезинфицировала ее с головы до ног, и сполоснула с помощью "ПП"! На ней не было ни одного микроба. У неё, наверно, отродясь не было такой чистой киски.

О. Что ж. Это хорошо, я думаю. Похоже, у Писателя заканчивались причины для ярости. Что сделано, то сделано, и как она только что сказала: Нет вреда - нет статьи!

- Хотя, если подумать, в этом есть какая-то странная ирония. Несчастная женщина, которую сейчас хоронят в гробу, не далее, как двенадцать часов назад вступила со мной в половое сношение.

Дон сделала непонимающее лицо.

- Что? Ты имеешь в виду тот гроб, который только что вывезли отсюда?

- Ну да. Я предположил, что это была женщина… с которой я… прошлой ночью…- запнулся Писатель.

- Нет, нет, то был мистер МакГилликатти, старый хрен. Этот старый ублюдок прожил девяносто два года и дебоширил каждый прожитый день. Сердечный приступ несколько дней назад сделал городу одолжение. Один из его сыновей заплатил за гроб и похороны. Не так уж много времени пройдёт, как все забудут этого грязного извращенца. Скатертью ему дорога.

Писатель поднял палец:

- Так… что случилось с девушкой… я... девушкой с прошлой ночи?

Дон подняла брови.

- Позволь мне выразиться так. Она вошла в здание через заднюю дверь. А вышла из здания через трубу.

Боже мой. Они кремируют улики…

Но всё же что-то было…

- Подождите-ка минутку, мисс. Насколько я понимаю, ты со Сноуи в долгу передо мной…

- Вчера вечером мы сделали тебе двойной минет, - сказала она.

- Я был без сознания!

- Перестань ныть, ладно? Хорошо, мы сделаем тебе ещё один позже…

Он снова поднял палец.

- Само собой! Но ты обходишь более важную часть уговора, не так ли? Разве вы обе не обещали ещё кое-что?

Дон спокойно сделала ещё один большой глоток и наконец убрала бутылку.

- Что ты имеешь в виду?

- Мне обещали показать тело существа, известного как Толстолоб, - решительно заявил Писатель, - которое, по словам Сноуи, находится где-то здесь.

- Вот же тупая пизда, - глубоко вздохнула Дон и встала. - Хорошо. Сделка есть сделка. Идём.

Если слово «ошеломление» и существовало, то это было выражение лица Писателя.

- Ты… ты хочешь сказать, что он действительно здесь?

- Да. Так ты хочешь посмотреть или нет? Идём, я покажу тебе, - и она открыла дверь кабинета.

Писатель, спотыкаясь, последовал за ней.

- Так ты… Ты что, серьёзно?

- Я серьёзнa, как “Чёрная Cмерть”[30], - сказала она, прихрамывая. - Давай покончим уже с этим. Ненавижу смотреть на этого уёбка.

Это сбивало с толку больше, чем всё остальное. Он никогда по-настоящему не верил в существование чудовищ…

- Но ведь это не настоящий монстр, верно? - в отчаянии спросил он. – Это, должно быть, человек с каким-то ужасным уродством. Правильно?

- Нет. Это чудовище. И никогда никому не говори об этом. Ты понял?

- Конечно, конечно…

Они прошли через рабочее помещение, миновали незанятый теперь стол морга, прошли в другую дверь, в тёмный пахнущий химикатами коридор. Маленькая голая лампочка висела над очень большой металлической дверью, окаймленной стальными распорками. У двери не было ручки, только прорезь для ключа.