Готика Белого Отребья - [20]

Там кто-то есть?

Сноуи провела его по тихому вестибюлю вдоль стены, на которой висели старые фотографии угрюмых, усатых мужчин в высоких воротничках и галстуках-бабочках, все они были в деревянных овальных рамках. Единственное, что отвлекало его от всего этого завораживающего убранства, была чувственная фигура задницы Сноуи, идущей прямо перед ним, и случайные взгляды на её грудь.

- Откуда, - начал Писатель, - у тебя есть ключ от этого места? Ты работаешь здесь тоже?

- Я… что-то вроде того. Если быть точнее, то я не работаю здесь, а просто помогаю Дон… С некоторыми делами…

Данное заявление совершенно не пролило свет на происходящее. Но у Писателя было такое чувство, что он скоро узнает все ответы на интересующие его вопросы…

Сноуи открыла ещё одну дверь, на которой была табличка ВХОД ВАСПРИЩЁН, и Писатель, естественно, поморщился. Они неправильно написали ”воспрещён”! Следующая, более тяжелая дверь закрылась за ними, и звук, с которым Сноуи снова ее заперла, эхом отозвался в большом, обнесенном твердыми стенами помещении. Они стояли в темноте, но впереди горел яркий свет над столом, на котором лежала фигура, накрытая простыней.

«Corpus delicti»[22], - подумал Писатель. Но, естественно, это был не монстр Толстолоб. Фигура под простыней казалась худой, хрупкой, не более пяти футов ростом. Вряд ли это было ее чудище.

Но действительно ли Писатель ожидал увидеть там чудовище?

Дверь за столом с грохотом распахнулась, к ним приблизилась фигура, но как только за ней появился свет, она превратилась в силуэт.

- Слава Богу, ты принес пиво!

- Привет, Дон, - поздоровалась Сноуи. - Как поживает мой любимый лизун?

- Понятия не имею. Если бы твой отец был здесь, могла бы сама его спросить.

- Да, но вчера вечером, когда я отсасывала у твоего отца, он сказал, что я делаю это гораздо лучше тебя!

- Ну, в последний раз твой отец сказал мне то же самое, когда я надевала на него подгузник и трахала его в задницу двухфутовым[23] кабачком, а ещё он добавил, что ебал тебя в рот ещё до того, как ты вылезла из материнской письки. И он делал это по три раза на день, пока тебе не исполнилось пять. Он сказал, что будет проклят, если потратит хоть пени на детское питание для такого уродливого ребёнка, как ты. «Моя сперма достаточно питательна для неё,» - сказал он.

Сноуи возразила:

- Да? А как насчёт того, чтобы засунуть всю эту пивную упаковку в твою грязную “киску”? Мы обе знаем, что она достаточно вместительна.

- Да? - продолжила Дон. - А как ты смотришь на то, чтобы я засунула ногу тебе в манду так глубоко, чтобы ты почувствовала вкус моего лака для ногтей!

- Какую ногу? Настоящую или протез?

- И ту, и другую, и это будет твой лучший перепих с того раза, как ты ходила в собачий приют.

- Ах вот как? Что ж…

- Леди! Дамы! - вмешался Писатель, потому что с него было довольно. - Я думал, вы подруги! Ради Элизиума, вы говорите, как злейшие враги!

Но теперь они обнимались.

- Да мы просто так шутим друг с другом. Дон - моя лучшая подруга во всём мире, - сказала Сноуи и затем добавила: - Дон, это ______ __, он остановился у нас в гостинице.

Дон пожала ему руку, всё ещё находясь в темноте.

- Привет, и спасибо за пиво.

- Не за что…

- Tы, должно быть, тот знаменитый писатель, о котором я слышала?

Писатель поник:

- Очевидно, хотя я не понимаю, как вообще кто-то узнал о моём приезде.

- Сноуи, открой три бутылки пива, остальные убери в холодильник и побыстрее.

У Сноуи отвисла челюсть.

- Что ты себе позволяешь, сучка! То, что ты была в армии, не значит, что можешь мной командовать.

- Могу, чёрт возьми, ты - необразованная деревенщина. Мне очень жаль. Tак что поторопись, пожалуйста.

- Так-то лучше, - буркнула Сноуи и вышла в дверь с упаковкой пива.

Дон подвела Писателя к столу, над которым горел яркий свет. На вид ей было лет тридцать, ростом пять футов два или три дюйма[24], общие формы у неё были пышные, как сказали бы местные - «есть мясо на костях». На ней были надеты камуфлированные армейские брюки и армейская футболка, защитного цвета, и притом грудь у неё была ничем не хуже, чем у Сноуи. Темные волосы были собраны в пучок на затылке.

При ходьбе она заметно хромала, Писатель вспомнил замечание Сноуи о протезе.

- Итак, - сказала Дон, - ты вместо Додика?

Писатель не понял, что она имеет в виду

- Я, гм…

- Мы со Сноуи сделаем большую часть грязной работы, тебе просто нужно будет "зажечь", если ты понимаешь, о чём я. И это нелегко, особенно если это твой первый раз. Но, не волнуйся, мы тебе поможем, а потом трахнем. Ну, а остальное - как по маслу. И со всего этого - $50 тебе.

Слова, которые она произнесла, с таким же успехом могли принадлежать старому гэльскому языку. Писатель мог только открыть рот, но не мог произнести ни слова.

Лицо Дон напряглось.

- Сноуи сказала же тебе, да? Ты ведь знаешь, что всё это значит?

- Если быть точным, - выдавил Писатель, - то нет. Но я начинаю подозревать кое-что… расстраивающее. Сноуи только сказала, что ей нужно срочно что-то сделать, но не сказала, что именно.

Лицо Дон покраснело.

- Черт бы ее побрал, - пробормотала она и завопила: - Сноуи!

- Иду, - послышался беспечный голос Сноуи, когда она вошла с тремя открытыми бутылками пива.