Государыня for real - [4]

Гудение квадриков под платформой стало одинаково ровным. Пропеллеры зажужжали в строгий унисон. Алексей, дирижер этого беспилотного оркестра, невнимательно кивнул в ответ на восторженные аплодисменты обер-камергера Столыпина, и вновь уткнулся в пульт. Платформа плавно выровнялась и потихоньку развернулась в сторону Дворцовой площади, где возле Александровской колонны было заранее огорожено место для торжественной посадки плоского облака с российскими олимпийцами.

Николас издалека благодарно кивнул Мелиссе, не прерывая церемонию, посвященную дочери. Мягкий баритон разносился по городу: «Я доверяю тебе лучшую страну на земле. Империя теперь в твоих руках. Позаботься о ней». Юная государыня Катарина, кажется, плакала — то ли от облегчения, то ли от осознания величия момента.

— Ой, вроде бы зрители ничего не заметили, ваш’превосходительство, — вполголоса зачастил Столыпин, выпутывая свой пропуск из галстучного плена. Бараньи кудряшки обер-камергера совсем растрепались, словно он только что пробежал пару километров по галереям Зимнего дворца. — Я вас всех умоляю об одном — ничего не говорите моей мамочке. Она с ума сойдет, если узнает, какой опасности я подвергался! Она и так беспокоилась, что меня будет укачивать… Эх, не зря мамуля всегда мечтала, чтобы я выбрал себе профессию поспокойнее. А ведь у меня были способности к ботанике, были! Копался бы сейчас в корешках и горя не знал… А вы же просто так про отставку сказали, да, Мелисса Карловна?

— Сейчас узнаешь, Семён, сейчас узнаешь, — отозвалась глава правительства, бросая задумчивый взгляд на арку Главного штаба, увенчанную триумфальной колесницей. В повозке, запряженной шестеркой коней, стояла богиня победы Ника. Почему-то раньше Мелисса не осознавала, что композиция символизирует воинскую славу России. Империя всегда, за исключением разве что последних восьмидесяти лет, чертовски много воевала.

— И что нам делать с Венесуэлой? — приставал Столыпин.

— Имей терпение, Семен. Говорю же, скоро я всё скажу. Как только приземлимся.

— Остроумный ход с камерами, Мелисса Карловна, вы всех нас спасли, — сказал Алексей, направляя платформу мимо красно-коричневых стен Зимнего к Александровской колонее. — Просто не понимаю, что произошло с нашими квадриками. Я ведь проводил сотни экспериментов, десятки тренировочных полетов, даже с большей нагрузкой — и ничего. А тут вдруг такое. Приземлимся, на бал не пойду, буду разбираться.

— Не обольщайся, — в голосе Мелиссы зазвенел металл. — Судебные эксперты за тебя разберутся. Как только окажемся на чертовой земле, тебя сразу же под стражу. Я уже послала сообщение начальнику Личной Канцелярии Ее Величества барону Ренненкампфу.

— Что? — растерялся Алексей. — Меня? Под стражу? Почему?

— Он еще спрашивает! — горько рассмеялась Мелисса. — Покушение на первых лиц государства, теракт! Да тебе, мой милый, столько статей Уголовного Уложения светит, что лучше бы ты пару минут назад утонул в Неве. А так утонешь в обвинениях. Пусть мое личное будущее пока неясно, но зато я буду точно знать, что ты за всё заплатишь. Тебя сейчас возьмут тепленького.

— Но, Мелисса Карловна… Я же не специально… Я на самом деле не знаю, куда делся сигнал, почему остановились пропеллеры… И потом, мне нельзя в тюрьму, я уже купил билеты на финал Чемпионата мира по гонкам на лопатах… Это который в Сибири…

— Там ты тоже диверсию задумал? — мстительно спросила Мелисса. — Лопаты под спортсменами взорвутся?

Алексей был выше Мелиссы на тридцать семь сантиметров и в два раза ее тяжелее, но сейчас казался на ее фоне воспитанником киндергартена. Пшеничные брови растерянно поднялись, а уголки губ синхронно опустились. Какими нюнями стали мужчины в двадцать первом веке, подумала премьер-министр, с презрением оглядывая жалкие фигуры Столыпина, серо-зеленого, страдающего от приступа морской болезни, и Алексея, раздавленного перспективой скорого ареста.

— Игры кончились, мой милый, — подвела итог Мелисса. — Это тебе не в компьютерные аркады с Катариной резаться.

Тем временем, коронация подходила к концу. Где-то далеко в атмосфере взревел космический автобус, отправлявшийся по своему привычному расписанию на Луну; вся Галактика салютовала новой императрице. Народ, собравшийся на Дворцовой, шумно приветствовал царскую семью, размахивая картонными сердцами на палочке и самодельными плакатами вроде «Романовы forever» и «Мне уютно в этой империи». Катарина сквозь слёзы улыбалась подданным.

Ее отец Николас не отрываясь смотрел на Мелиссу. Однако та была занята подготовкой к исполнению своей части соглашения с Левинсоном. Один из квадриков «Всемогущего» завис прямо над премьер-министром, выжидающе помигивая красным огоньком камеры.

— Приземление через двадцать секунд, — сквозь зубы предупредил Алексей, поглядывая то в маленький экранчик пульта, то на Дворцовую, где его уже ждали спецагенты Личной Канцелярии в белых шинелях.

Мелисса одернула жакетик и, каждой клеточкой кожи ощущая на себе царапающие взгляды миллионов любопытных глаз, провозгласила:

— Милая моя империя! Нам нужно поговорить. Прямо сейчас. Ты знаешь, империя, что я пережила два развода — на твоих глазах. Было так тяжело, так трудно… Но сейчас во сто крат труднее. Потому что только тебя, империя, я любила всю свою сознательную жизнь. Майн Готт! Я помню свою первую победу на выборах городского головы моей родной Риги — я, дочь простого пивовара, недавняя выпускница юрфака, стала самым молодым градоначальником страны! Эта должность стоила мне первого мужа. Потом была потрясающая, умопомрачительная, невероятная, романтичная избирательная компания на пост губернатора Лифляндии — и еще одна победа, чей сладкий вкус оттенялся горечью второго развода. Империя, ты вознаградила меня за все жертвы постом премьер-министра, и мы были счастливы друг с другом…