Государство Селевкидов - [47]
В Сирии династическая борьба начиная со 162 г. до н. э. создала долгожданный повод добиваться привилегий финансового характера. Доказательством может служить история Иерусалима. Когда Ионатан Маккавей предлагал свою поддержку тому, кто дороже заплатит, Деметрий (в 152 или 151 г. до н. э.) обещал евреям освобождение от налогов. В 145 г. до н. э. Деметрий II, получив 300 талантов, отказался от всех налогов, а в 142 г. до н. э. предоставил Иерусалиму полный иммунитет. Эту привилегию впоследствии подтвердил Антиох VII.
Другим важным правом царя была возможность размещать в городах свои гарнизоны. В главе III рассматривалась роль этих военных постов в селевкидской системе управления. Насколько мне известно, не было ни одного случая отказа Селевкидов от этой царской прерогативы. Антиох III поставил гарнизоны в отвоеванных им городах Малой Азии.[1084] Антиох VII, признав в 141 г. до н. э. все привилегии Иерусалима, в 134 г. до н. э. все же стремился поставить свои гарнизоны в Иудее. Царь, наконец, мог частично ограничить свои верховные права властелина, провозглашая какой-либо город «священным и неприкосновенным».
Священное место, например алтарь божества, неприкосновенно. Именно в силу этого оно защищает от любого посягательства тех лиц, которым удалось добраться до него.[1085] Когда еврейский первосвященник Ония, спасаясь от Андроника, приближенного Антиоха IV, бежал в святилище в Дафне, Андроник убедил его, доверившегося клятвенному обещанию, покинуть убежище и, выманив за пределы священного участка, приказал убить.[1086] Солдаты проникли в храм в Антиохии, чтобы убить Клеопатру, жену Антиоха IX, по приказу ее сестры Трифены, супруги Антиоха VIII. Но так как несчастная цеплялась за статую богини, они отрубили ей руки, чтобы отделить от священного предмета, обеспечивавшего ей неприкосновенность.[1087]
Эти два примера достаточно хорошо показывают характер права убежища, практиковавшегося еще при Селевкидах: священные предметы переносят свою неприкосновенность на лиц, которые прикасаются к ним.
Подобный способ защиты, предоставлявшийся молящим и естественный с точки зрения греков и жителей Востока, мог создавать серьезные неудобства в условиях жизни больших держав. По греческому праву вообще запрещалось выдавать чужеземцев, которые бегством спаслись от наказания: выдать беглеца правосудию другого города считалось нечестивым поступком.[1088]
В силу всего этого защита, вытекающая из неприкосновенности священных мест, имела значение только относительно правосудия города, распоряжавшегося святилищем. Однако державы — и Афинская и Азиатская — отнюдь не считались с партикуляризмом подчиненных им городов и обязывали их выдавать беглецов по своему требованию.[1089] Достаточно вспомнить дело Гарпала. Имперская юрисдикция не могла спокойно терпеть безнаказанности, даруемой преследуемым ею лицам в храмах тех самых городов, которым она в принципе отказывала в праве экстерриториальности. К этому следует добавить, что святилища в Азии в отличие от простых домов греческих богов были в большинстве случаев обширными населенными огороженными участками, где беглецы могли укрываться в течение месяцев и даже лет. Уже Мермнады и Ахемениды ограничили право асилии святилищ в том смысле, что только несколько привилегированных храмов могли отказать в выдаче беглеца царскому правосудию. Крез даровал подобную привилегию Артемиде Эфесской, Кир — богине «Диане Персидской»[1090] в Гиероцезарее, Дарий I — милетянам.[1091] В этих привилегиях, по-видимому, уточнялось, о какой именно форме применения асилии шла речь.[1092] Само собой разумеется, что права простого молящего, который искал убежища в священном месте, ни в какой степени не затрагивались царской регламентацией.[1093] Закон города Траллы от 351 г. до н. э. угрожает смертью любому человеку и его семье, который обидел молящих, укрывшихся в ограде Диониса Бакхия.[1094]
Селевкиды продолжали практику своих предшественников. Храмы, не получившие привилегии, не были никак защищены от вторжения царских чиновников.[1095] Святилище Зевса в Байтокайке получило привилегию неприкосновенности только во II в. до н. э.[1096] В привилегиях, дарованных Антиохом III Иерусалиму,[1097] ничего не говорится о привилегии асилии. И действительно, при Селевке IV Гелиодор явился, чтобы наложить руку на сокровища храма Сиона.[1098] Только Деметрий I предложил евреям эту привилегию, но, так как его послание не было ратифицировано, иерусалимский храм никогда не пользовался этой прерогативой при Селевкидах.
В упомянутом послании Деметрия I уточняется, в чем заключалась привилегия асилии. Царь обещает, что «те, которые будут укрываться в храме Иерусалима и его ограде из-за долгов в царскую казну или любых других, будут свободны от всякого преследования, как сами, так и их имущество в пределах царства».[1099] Здесь отчетливо выступает смысл права убежища. Священное место защищает несчастного, привилегия асилии дает убежище даже осужденному. Таким образом, несостоятельные должники, укрывшись в привилегированном святилище, были бы там в безопасности, даже если их кредитором был фиск. Следует отметить, что селевкидское право асилии в отличие от права Лагидов не было безусловным: в птолемеевском Египте было запрещено под страхом смерти уводить какое-либо лицо со священной территории независимо от мотива, приведшего его в пределы священной ограды.
