Государево кабацкое дело. Очерки питейной политики и традиций в России - [43]

Однако робкие попытки навести элементарный порядок хотя бы в столице ни к чему не приводили… Служащие откупных учреждений просто отказывались повиноваться полицейским, которые, как правило, находились у них же на содержании. В случаях, когда злоупотребления откупной торговли были уж слишком явными, назначались губернские чиновники для расследования. Затем обычно жалобы на продавцов забирались обратно, а сами «сидельцы» объясняли их недовольством недобросовестных и неплатежеспособных покупателей. Ситуация в столице ничем не отличалась от провинции. Когда в 1850 г. специальная комиссия из чинов министерств финансов и внутренних дел все-таки начала расследование махинаций в Петербурге, то ее деятельность была прекращена «по высочайшему повелению»^{218}.

Но пороки откупной системы не ограничивались торговыми безобразиями и усиленным спаиванием населения. Откупщики имели право взимать плату с производителей традиционных напитков — меда и пива — и использовали эту возможность, чтобы разорить и вытеснить конкурентов и беспрепятственно торговать более дорогой, хотя и низкокачественной водкой. С помощью властей они устроили настоящий поход против православных братств Украины, сохранивших древние обычаи братчин и медоварения, обвиняя их в развращении нравов. Тут уж вмешался подольский епископ, вынужденный объяснить киевскому генерал-губернатору Д. Г. Бибикову, что нравственность его прихожан от сохранения древних обычаев страдает гораздо меньше, чем кажется. В результате дело решилось уже в Синоде в пользу братств: им разрешили… не пить водку^{219}.

В итоге откупная система производства и продажи спиртного к концу своего существования сосредоточилась в руках небольшой группы дельцов. В этой компании рядом стояли купцы из вчерашних крестьян (в их числе отец знаменитого мецената С. И. Мамонтова), выбившиеся из нищеты в богачи еврейские торговцы, чиновники и представители аристократических семейств с наследственными титулами (князь Вяземский, Шиповы, бароны Корф и Фитингоф). Питейные дома империи были поделены между 146 откупщиками, обладавшими колоссальными состояниями; самый крупный из них, отставной поручик Д. Н. Бенардаки, уплатил на торгах в 1859 г. 19 млн. рублей. В распоряжении откупщиков состояла целая армия в 36 тысяч служащих, включая собственную «корчемную стражу», которая пресекала незаконное винокурение^{220}.

Такая феодальная, по сути, привилегия фактически тормозила развитие самой отрасли: ведь откупщики имели право заключать договоры с избранными ими же поставщиками и запрещать производство спирта всем остальным, вплоть до опечатывания предприятий. Монополия не стимулировала производственного вложения полученных прибылей, возраставших год от года. По весьма приблизительным оценкам тогдашних экономистов, ежегодные доходы этой компании достигали сказочной суммы в 500–700 миллионов рублей^{221} (цена ведра водки, обходившегося им в 40–45 копеек, доходила в розничной продаже чарками до 12 рублей).

При этом на очередных торгах государство получало постоянную «наддачу» по сравнению с предыдущими. По отчетности самих откупщиков, на протяжении 1819–1859 гг. заготавливалось и продавалось одно и то же количество вина, что никак не могло соответствовать действительности. Собственные накладные расходы, борьба с конкурентами-«корчемниками», поголовные взятки чиновникам и полиции не могли покрываться только торговыми махинациями и простым обманом потребителей, заключавшемся обычно в том, что в продаже, как правило, отсутствовал дешевый кабацкий «полугар» по официальной цене в 3 руб. за ведро: его всегда продавали чуть сдобренным в 2–2,5 раза дороже под видом «улучшенного» или очищенного вина. На продаже такой «белой водки» по 5 руб. или «водки третьего сорта» по 7 руб. за ведро основан был и расчет при наддаче на торгах. Откупщики прямо объясняли, что, продавая дешевое вино, им не собрать откупных сумм.

Извлечение огромных прибылей было невозможно и без массового производства и продажи миллионов ведер никак не объявленного, продукта. Поэтому для XVIII–XIX столетий практически невозможно установить действительную норму потребления водки российскими подданными: приведенные в литературе цифры могут характеризовать лишь зафиксированную казенными документами долю спиртного. Подлинные же размеры кабацкой торговли к середине XIX века, по современным подсчетам некоторых исследователей, достигали 20 % всего товарооборота на внутреннем рынке^{222}.

Последние откупные торги 1859 г. проходили уже в иную эпоху: поражение в Крымской войне и боязнь массовых крестьянских выступлений заставили правительство Александра II пойти на реформу, призванные модернизировать отсталую, крепостническую державу. Откупные безобразия и вызванные ими в нескольких губерниях волнения (о них речь пойдет в пятой главе) 1859 г. обратили внимание властей на архаичную систему питейных сборов — тем более, что и при таких, весьма выгодных, условиях хозяйничанья откупщики сумели задолжать государству с начала века около 15 миллионов руб.^{223}

В 1860 г. была учреждена специальная комиссия для рассмотрения проблемы. «Хозяева» откупа сопротивлялись отчаянно, даже предлагали правительству за сохранение прежних порядков построить 2 800 верст железных дорог. Но это предложение было отвергнуто, и вскоре последовала полная реформа кабацкого дела.