Государь всея Руси - [54]

Но конфликт в семье, как ни был он серьезен, не отразился внешне на поведении великого князя и еще меньше — на его политике. Софья Фоминишна оставалась великой княгиней. В Москву продолжали приезжать иностранные мастера разных специальностей. Государственные дела шли своим чередом, и именно они привлекали наибольшее внимание Ивана Васильевича. Летом 1483 г. русские войска совершили большой поход на Северо-Восток. Воеводы Иван Иванович Салтык Травин и князь Федор Курбский прошли тысячи километров по рекам и волокам. Впервые русские люди перевалили Уральский хребет и дошли до Оби, спустившись по ней до ее устья.[148] Местные князья признали свою вассальную зависимость от Русского государства. Так за сто лет до знаменитого похода Ермака началось освоение Северной Сибири.

Однако наиболее важные события происходили не на востоке, а на западе. Эти годы — время нового и последнего этапа борьбы с новгородским боярством. После включения Новгородской земли в состав единого Русского государства местное боярство сохраняло свои вотчины, богатства и политическое влияние в городе. Признав формально власть великого князя, бояре продолжали оставаться враждебной силой, опасной своими традиционными связями в среде новгородцев.

Новый архиепископ Сергий, выбранный в Москве, но по новгородскому обряду, приехав в Новгород в ноябре 1483 г., встретил там решительную оппозицию. Доведенный до психического расстройства, он через несколько месяцев должен был оставить кафедру и вернуться в московский монастырь.

Зима 1483/84 г. была в Новгороде очень тревожной. До крайности накалились политические страсти. Верхи новгородского общества раскололись на сторонников и противников Москвы. В столицу пошли взаимные «обговоры» — доносы. Несколько десятков человек были «пойманы» и привезены в Москву. Началось следствие по всем правилам средневековой юстиции — с широким применением пыток. Смертного приговора обвиненным удалось избежать, по тюремное заключение их не миновало. Трудно сказать, насколько основательны были «обговоры», но почва для них имелась. Боярин Иван Кузьмин, например, в январе 1478 г. в числе других целовал крест великому князю, но вскоре с тридцатью слугами оказался в Литве. По каким-то причинам король его «не пожаловал», и беглый боярин вернулся домой. Ясно, что такой человек не мог вызывать доверие и лояльность его была по меньшей мере сомнительна.

Вновь обнаруженная «коромола» дала повод для принятия радикальных, небывалых доселе решений. Обвиненные в измене бояре были заточены «в тюрмы по городам», а все остальные выселены из Новгорода. По выражению официозного московского летописца, великий князь «казны их и села все велел отписать на себе». Самим же боярам были даны «поместья на Москве под городом».[149] Сохранив жизнь и свободу, но потеряв имущество, вчерашнее новгородские бояре стали подмосковными помещиками — служилыми людьми великого князя.

Впервые на страницах источников появилось это новое слово — «поместье». Проблема новгородского боярства была решена кардинально. Как социальная категория оно больше не существовало. В руках великокняжеского правительства скопилось много тысяч обеж, принадлежавших прежде боярам, монастырям и новгородскому владыке. Слом старого новгородского землевладения с необходимостью ставил вопрос о судьбах этих земель. Тут-то и молвилось поместье — новая форма феодального землевладения. Именно в эти годы новгородские земли стали впервые раздаваться на основе нового поместного права. В отличие от вотчинника помещик не являлся собственником земли. Земля формально принадлежала государству («государю великому князю»). Помещик права распоряжаться землей не имел. Он был только владельцем земли, получающим ренту с крестьян. Великий князь мог в любое время отнять у него поместье и передать другому владельцу.

Это было принципиально новое явление в феодальном праве. Новая форма владения резко усиливала непосредственную зависимость служилого землевладельца от великого князя. Он получал полную возможность как поощрять, так и наказывать служилых людей. Земля превращалась теперь в своего рода жалование, которым великий князь мог распоряжаться по своему усмотрению, в зависимости от потребностей государства.

В исторической литературе до последнего времени бытовало мнение о резком социальном и политическом различии между вотчинниками и помещиками как между двумя слоями класса феодалов. Можно со всей определенностью сказать, что в XV в., да и позже, такой разницы не было. Правда, часть новых помещиков были прежде боевыми холопами-послужильцами московских и новгородских бояр. Взяв их на свою службу, Иван Васильевич наделил их поместьями и уравнял в правах со старыми, коренными феодалами. Но в подавляющем большинстве случаев вотчинник и помещик не только принадлежали к одному социальному слою класса феодалов, но и, как нередко случалось, вотчинник одного уезда был помещиком в другом.

Поместная система в целом укрепляла феодальное государство, прежде всего — его военную мощь, поскольку основной обязанностью помещика была военная служба. Особенностью феодального общества была тесная связь собственно военной службы с несением различных административных обязанностей — служилый класс феодалов был одновременно и господствующим классом, представители которого замещали все государственные должности. В лице помещиков создавался относительно надежный слой для службы вообще, для управления во всех звеньях государственного аппарата. Это было важнейшей социально-политической реформой класса феодалов. Из вольных слуг-вассалов феодалы превращались в служилых людей, жестко зависимых от государственной власти, от государственного аппарата, составной частью которого они сами являлись.