Государь всея Руси - [53]

Другим возможным союзником против Казимира мог быть молдавский господарь Стефан. Православная Молдавия вела тяжелую борьбу на два фронта — с католической Польшей и исламской Турцией. Господарь был женат на дочери киевского князя Олелько (Александра) Владимировича и Анастасии Васильевны, сестры Василия Темного. Жена Стефана, таким образом, была двоюродной сестрой государя всея Руси. Но главным было то, что Молдавия нуждалась в помощи против своих мощных врагов. Еще в конце 70-х гг. начались переговоры о династическом союзе Молдавии с Русским государством — дочь Стефана Елену предполагалось выдать за Ивана Молодого. В 1482 г. переговоры пришли к завершению — в Молдавию отправилось посольство за невестой для наследника Русского государства.

14 ноября будущая великая княгиня прибыла в Москву и поселилась в Вознесенском монастыре у иноки Марфы. Через два месяца состоялась свадьба — важное династическое и политическое событие, упрочившее одновременно и русско-молдавский союз, и перспективы Ивана Молодого. Наследник получил в управление Суздаль.

Князь Дмитрий, внук Ивана Васильевича, родился 10 октября 1483 г. Этому событию придавалось государственное значение — с известием о нем был отправлен посол к великому князю Тверскому. Казалось, династические права Ивана Молодого теперь обеспечены.[145] Но на самом деле все было далеко не так просто. От нового брака у Ивана Васильевича было уже три сына — кроме старшего Василия это были Юрий (родившийся 23 марта 1480 г.) и Дмитрий (6 октября 1481 г.). Каковы будут перспективы этих сыновей, если великокняжеский стол перейдет к Ивану Молодому, а после него — к новорожденному Дмитрию? Династическая проблема, всегда достаточно острая, вновь заявила о себе осенью 1483 г.

Когда Иван Васильевич, обрадованный появлением внука, захотел «одарить» сноху, оказалось, что предназначенное для этой цели «саженье» покойной великой княгини Марии Борисовны исчезло из казны, где хранились драгоценности. Выяснилось, что Софья Фоминишна относилась к порученным ей семейным (в сущности — национальным) великокняжеским драгоценностям очень своеобразно. Она раздавала их своим родичам — брату Андрею и его дочери, для которой она устроила брак с князем Василием Михайловичем, наследником Верейского удела.[146]

Это было серьезнейшим нарушенном обычаев русского двора, где все драгоценности были на строгом учете и перечислялись в княжеских духовных. Это было и показателем практической сметки «гордой племянницы византийских императоров». Семейство Палеологов стремилось как можно лучше использовать фортуну, вознесшую дочь изгнанного морейского «деспота» на головокружительную высоту. Но беспутный Андрей Палеолог, торговавший византийской «короной» (он по очереди продавал ее европейским государям, в том числе французскому королю), и его энергичная сестра все-таки совершили ошибку. Брак Марии Палеолог чуть не привел ее к гибели.

Великий князь приказал конфисковать у Василия Верейского все полученное им приданое, а его самого с женой «поймать», т. е. послать в заточение. В последнюю минуту Василию «и с княгинею» удалось бежать к королю. В Литве появился еще один русский князь-эмигрант.

Конфликт о «саженье» имел далеко идущие последствия. Он нанес последний удар угасавшему Верейскому уделу. Уже в декабре 1483 г. старик Михаил Андреевич должен был дать обязательство все свои владения (а не только Белоозеро) завещать великому князю.[147] Последний осколок удельной системы, созданной когда-то Дмитрием Донским, фактически прекратил свое существование.

Конечно, бегство Василия Верейского едва ли было вызвано только вопросом о приданом его жены. Да и сам этот вопрос, и особенно распоряжение великого князя «поймать» Василия, только отражает глубинный, подлинный конфликт — трагедию удельного князя в условиях нового единого государства. Летописи изображают Василия Михайловича храбрым воином. Он сражался с татарами под Алексином, он стоял с войсками на Угре. Субъективно он не был изменником, в отличие от Шемяки и даже братьев Ивана Васильевича никогда не выступал против великокняжеской власти. Но на его глазах удел отца, его наследственное владение, на которое он имел все законные права, освященные вековой традицией, обращался в ничто. Перед последним удельным князем стояла дилемма — или полностью отказаться от своего политического бытия и превратиться просто в подданного государя всея Руси, как это случилось с многочисленными князьями Оболенскими, Ростовскими, Ярославскими и другими, или бежать в Литву к гостеприимному королю Казимиру. Слом старой феодальной традиции мучительной болью отзывался на судьбе удельного князя, выталкивая его за рубеж, в объятия врагов Русского государства.

На первых порах династического конфликта Софья Фомпнишна потерпела серьезное моральное поражение, ее авторитет не мог не пострадать. Тем самым еще больше укреплялась позиция Ивана Молодого, признанного наследника, имевшего уже титул великого князя и собственную семью.

Пострадали и «мастера серебряные», и некий «фрязин», участвовавшие, по-видимому, в расхищении великокняжеских драгоценностей. Они были посажены в заточение.