Государь - [99]

Он подошел к столу и перебрал лежащие там бумаги. Это были протоколы заседаний совета, оставленные для него Харнаном Бересардом. Ему требовалось нагнать много пропущенного. Он выглянул в окно. Сияло солнце, погода стояла теплая. Он предпочел бы прогуляться в порт и поглядеть на море, смотреть, как отплывают корабли с наполненными ветром парусами, слушать, как перекликаются в вышине пустельги и чайки.

Нет. Может, попозже, после дневного заседания совета; к тому же он не мог явиться туда, пока не прочтет о пропущенных им заседаниях. И все же это не означало, что ему нельзя насладиться солнечной погодой. Он забрал документы и покинул свои покои, направляясь во двор церковного крыла дворца. Придя туда, он увидел в углу двора двух тихо беседующих друг с другом послушников и сидящего под деревом молящегося священника. Олио присел на незатененную каменную скамью и принялся читать. Вскоре он остановился. В то время как одна часть его разума разбиралась с сухими записями секретаря, извлекая наиболее важные детали и подсознательно выстраивая из них какую-то общую картину, другую часть всецело занимал вопрос, который он постоянно задавал себе с тех пор, как оправился – но который в свете его решения принять на себя всю полноту ответственности сделался куда более настоятельным.

Что же ему делать с Ключом Сердца?

Поул изучил взглядом лежащий перед ним лист. На нем он старательно выписал все дешифрованные буквы из томов с оттисками на корешках в башне Колануса. На это потребовалось много дней тщательной и тайной работы, с применением самой тонкой бумаги, какую ему удалось найти, помещаемой на каждый корешок и осторожно потираемой углем. Он проверил внутри самих томов с целью убедиться, что каждый скопированный им символ действительно существовал где-то в незашифрованном тексте, а затем расположил каждую группу символов в соответствии с местом их тома в самой башне. Итого сто двадцать групп.

Всего насчитывалось сорок различных символов, семнадцать из которых он опознал из общетиирского алфавита. В тридцати одной группе появлялись только эти символы, без каких-либо неопознанных. Это открытие сперва сильно взволновало его, но почти сразу же он увидел, что эти группы все равно не имели для него ни малейшего смысла. Что, к примеру, означали слова КЭЛОРА или КАДРИАЛ? Он не знал их, а опыт говорил ему, что нет никого более сведущего о мире и обо всем в нем.

Иногда, слегка абстрагируясь, он понимал, что с таким упоением отдавался разрешению этой проблемы лишь потому, что оказывалась такой неподатливой самая важная проблема в его жизни – выяснение имени божьего. Он по-прежнему цеплялся за призрачную возможность того, что эти тома, с их тайными знаниями, могут снабдить его этим именем, но в то же время в глубине души знал, что мирской том, каким бы необыкновенным ни был, никогда не откроет священного.

Тем не менее, здесь скрывалась великая тайна, так никогда и не разгаданная всеми прелатами, магами и примасами, которые приходили до него. Его весьма приободрило бы, стань он первым после самого Колануса, прочитавшим эти тома – или хотя бы часть единственной страницы.

Положив ладонь на один том, принесенный из башни в собственный кабинет, он вернул внимание к листу, пробегаясь взглядом по рисунку каждого символа, а затем проходясь им по каждой колонке из групп, выискивая какой-то ключ, который мог открыть дверь – всего лишь щелку – в этот древний язык.

В дверь постучали. Он быстро сложил лист и сунул его в том из башни, а потом спрятал сам том под стопкой тяжелых книг из церковной библиотеки.

– Да?

Вошел отец Роун.

– Вот приготовленные Харнаном протоколы заседания последнего совета и повестка дня заседания сегодня в полдень. Как вы просили, я прошелся по ним и сделал на полях несколько помет для привлечения вашего внимания.

Поул взял бумаги.

– Спасибо. – Роун кивнул и начал было закрывать дверь. – Отец? – Роун сунул голову обратно в кабинет. – Я вам очень благодарен за ваше усердие и терпение со мной.

– Спасибо, ваша милость, – поблагодарил, удивленно улыбнувшись, Роун, и ушел.

Поул посмотрел на протоколы, проверил пометки, сделанные Роуном, взглянул на повестку дня. Ничего неожиданного. Он быстро прошел по страницам взглядом, чтоб убедиться, что ничего не пропустил. Вот тогда-то он и увидел его. Поул остановился, оторвал взгляд от страницы, проясняя зрение, и посмотрел вновь. Он по-прежнему был там. Шаблон. Фактически, два шаблона. Первым был обычай Харнана добавлять знак, который сам по себе не имел никакого значения, для обозначения начала каждого главного вопроса в протоколах. Вторым же было применение еще одного знака, тоже не имеющего никакого самостоятельного значения, для разделения вопросов в новой повестке дня. Не все символы представляли буквы, и, наверное, не все группы букв представляли слова. С неожиданным волнением он отложил бумаги в сторону и извлек лист из тома Колануса. Что, если и здесь то же самое? Что, если, к примеру, две из групп, которые он сумел транскрибировать, означали вовсе не КЕЛОРА и КАДРИАЛ, а ЭЛОРА и АД РИАЛ, а символ «К» служил не лишь дополнительным подчеркиванием или даже каким-то стилистическим украшением? Что, если символ «К» обозначал целую идею или мысль, а не единственный звук?