Государь - [101]

Да, подумала она, по крайней мере один человек здесь способен на это – и сердце ее наполнилось гордостью.

ГЛАВА 21

Где-то в первый день пути обратно к Даавису после битвы на холме Линан убрал свой трофей в седельную сумку. Эйджер пытался поговорить с ним, но Линан проигнорировал его; Гудон тоже попробовал – с тем же успехом.

Колонна разбила лагерь неподалеку от теснины. Усталые чет-ты испытывали мрачную радость, поскольку настигли врага, но сознавали, что с их предводителем творилось что-то не то. Позже, когда почти все, кроме дозорных, отправились спать, Линан все ещё бодрствовал, сидя у медленно горящего костра. Рядом с ним, как всегда, находились двое Красноруких. Примерно в полночь эта пара сменилась, но Линан не шелохнулся. На земле перед ним лежала извлеченная из седельной сумки голова рыжего пленника, и он, казалось, не отрывал от нее взгляда.

Эйджер, в свою очередь, не отрывал взгляда от Линана. Дождавшись, пока уснет Мофэст, он выскользнул из-под их одеяла и молча стоял возле купы сучковатых деревьев-мечевиков, росших аккурат за пределами круга света, отбрасываемого костром. Ему сделалось физически плохо от страха. Эйджеру уже доводилось видеть Линана, впавшего в боевой раж, но он никогда не овладевал им на столь долгий срок и не действовал таким странным образом – и Эйджер боялся, что кровь Силоны наконец погребла его настоящее «я» под чем-то, родственным ее собственной природе и столь же ужасающим. Он так внимательно следил за Линаном и был настолько захвачен собственным беспокойством, что лишь через некоторое время заметил стоящего рядом Гудона.

– Что-нибудь изменилось? – спросил четт.

Эйджер покачал головой.

– Раньше ведь этого не случалось, не так ли?

Эйджер снова покачал головой.

– Наверное, все дело в том, что мы теперь очень близко к лесу Силоны. Он, по-моему, в Чандре, а мы недалеко от ее границы.

– Да, – неопределенно отозвался Эйджер. – Возможно, все дело в этом.

– Думаешь, он будет в порядке до того, как мы вернемся в Даавис?

– Может быть. Но что изменится от пребывания в Даависе?

– Там есть наши маги, – напомнил Гудон. – Возможно, они сумеют помочь. Главное – там Дженроза. Наверное, если кто и может ему помочь, так это она.

– Значит, она и в самом деле новая Правдоречица?

– Не знаю. Но те, кто разбирается в таких вещах, говорят, будто она и впрямь очень сильна.

– Дженроза может и не захотеть помочь, – обронил Эйджер.

– Верно. Но не думаю, что она не считает себя ответственной за перемены в поведении Линана. Дженроза не может забыть, что именно она дала ему кровь вампирши.

– Перемены в поведении? Может, он всегда был таким в глубине души, а кровь Силоны лишь ухудшила положение. Он ведь многое пережил за свои недолгие годы, слишком многое увидел и испытал.

– Ты подыскиваешь ему оправдания, – сказал Гудон.

– Я ведь его друг.

– Я тоже его друг, но он наш король, и поэтому его поведение – не только наша с тобой забота.

– Верно, – устало кивнул Эйджер.

Гудон невольно улыбнулся употреблению этого выражения.

– Ты с каждым днем становишься все более похожим на четта.

– Можно тяготеть и к худшему, – буркнул Эйджер. Он повернулся и посмотрел на Гудона. – Что мы можем сделать для

Линана?

– Мы не можем сделать ничего, кроме как быть рядом с ним.

– Я послежу за ним сегодняшней ночью. А ты поспи немного.

– Я останусь с тобой.

– Кому-то понадобится приглядывать за ним и завтра, в походе, а ты ездишь верхом лучше меня.

Гудон поразмыслил над его словами.

– Как скажешь.

– Ступай.

Гудон прощально поднял руку и ушел. Эйджеру стало недоставать присутствия друга сразу, едва тот скрылся из виду. Он сел, расположился как можно удобней и снова неохотно направил взор на Линана.

Колонна прибыла в Даавис через полтора дня после выезда из теснины. Насколько мог судить Эйджер, Линан за все это время не проспал ни мгновения; днем он ехал во главе колонны, а ночью сидел у костра и пристально глядел на извлеченную из седельной сумки голову. К утру второго дня голова начала пованивать, но никто не решился сказать ему об этом. Эйджер вконец вымотался, и ему едва удавалось не смыкать глаз, несмотря на попытки урывками спать днем на лошади, но он не обладал способностью четта нормально спать в седле. Две долгих ночи, вместе с сопровождающими их беспокойством и страхами, полностью истощили его силы. Проезжая под северными воротами города, он испытывал такое ощущение, словно вернулся в какое-то прибежище и несколько воспрянул духом, выпрямившись в седле.

Как только они въехали во двор дворца, их встретила толпа слуг и конюхов. У них забрали лошадей, а Линану и его спутникам дали льняные полотенца, пропитанные теплой, сладко пахнущей водой. Когда Эйджер, омыв лицо, поднял взгляд, то увидел, что Линан оставил при себе снятую с лошади седельную сумку; теперь она топорщилась у него на плече. Стоящий поблизости слуга с трудом мог дышать, и никто из слуг не смотрел Линану в лицо. Эйджер снова пал духом.

Во дворе появилась Коригана и сразу же бросилась к Линану, но резко остановилась, увидев, как он выглядит. Эйджер похолодел, увидев, как кожа у нее сделалась похожей на гусиную.