Гостья - [140]

Хозяйка вернулась с бутылкой густого столового вина.

– У вас нет ли случайно сарая, где мы могли бы провести ночь? – спросил Жербер.

Поставив приборы на клеенку, женщина подняла голову.

– Не станете же вы спать в сарае? – с негодующим видом сказала она. Потом задумалась. – Не повезло, у меня нашлась бы комната, но только что вернулся мой сын, который уезжал – работал кондуктором.

– Нам будет отлично на сене, если только это вам не помешает, – сказала Франсуаза. – У нас есть одеяла. – Она показала на рюкзаки. – Но очень холодно, чтобы ставить палатку.

– Мне-то это не помешает, – ответила женщина. Она вышла из комнаты и принесла дымящуюся супницу. – Это вас все-таки немного согреет, – любезным тоном сказала она.

Жербер наполнил тарелки, и Франсуаза села напротив него.

– Она смягчилась, – сказал Жербер, когда они остались одни. – Все складывается к лучшему.

– К лучшему, – убежденно повторила Франсуаза.

Она украдкой взглянула на Жербера: освещавшая его лицо радость походила на нежность; правда ли, что он недосягаем? Или же она просто никогда не решалась протянуть к нему руку? Кто ее удерживал? Конечно, не Пьер и не Ксавьер; она ничего больше не должна Ксавьер, которая, впрочем, собиралась предать Жербера. Они были одни на вершине иссеченного ветрами холма, отделенные от остального мира, и их история не касалась никого, кроме них.

– Я собираюсь сделать одну вещь, которая вам не понравится, – угрожающим тоном произнес Жербер.

– Что же это? – спросила она.

– Я вылью вино в свой бульон. – Свои слова он подтвердил жестом.

– Это, должно быть, отвратительно, – заметила Франсуаза.

Жербер поднес ко рту ложку кровавого цвета жидкости.

– Это восхитительно, – сказал он. – Попробуйте.

– Ни за что на свете, – отвечала Франсуаза.

Она выпила глоток вина; ее ладони стали влажными. Она всегда пренебрегала своими мечтами, желаниями, но теперь ее приводило в ужас это тусклое благоразумие; почему она не решалась хотеть того, чего желала?

– Вид с холма открывается замечательный, – сказала она. – Думаю, что завтра у нас будет отличный день.

Жербер бросил на нее косой взгляд.

– Вы опять заставите нас подняться на заре?

– Не жалуйтесь, тот, кто относится к делу серьезно, с пяти часов утра уже на вершинах.

– Это безумец, – возразил Жербер. – А я до восьми часов неживой.

– Знаю, – отвечала Франсуаза. Она улыбнулась. – Ну а если вы отправитесь в Грецию, в путь там придется пускаться до рассвета.

– Да, но тогда спят днем, – сказал Жербер. Он задумался. – Мне хотелось бы, чтобы это не сорвалось. Я имею в виду гастрольную поездку.

– Если сохранится напряженность, боюсь, все провалится, – сказала Франсуаза.

Жербер решительно отрезал себе большой кусок хлеба.

– В таком случае я найду выход. В следующем году я не останусь во Франции. – Лицо его оживилось. – Говорят, на острове Маврикий золото можно грести лопатой.

– Почему на острове Маврикий?

– Это Рамблен мне сказал; там полно богатых типов, которые готовы заплатить сколько угодно, чтобы их немного развлекли.

Дверь отворилась, и вошла хозяйка, неся огромный омлет с картошкой.

– Какая роскошь, – сказала Франсуаза. Положив себе, она передала блюдо Жерберу. – Держите, я оставляю вам самый большой кусок.

– Все это мне?

– Все вам.

– Это по-честному, – сказал Жербер.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Разве я не всегда была с вами честной? – спросила она. В ее голосе звучала смелость, которая ее смутила.

– Всегда, надо это признать, – не моргнув, ответил Жербер.

Франсуаза мяла пальцами катышек хлебного мякиша. Что требовалось, так это неустанно цепляться за то решение, перед которым она вдруг очутилась; она не знала, каким образом, но что-то должно было случиться до завтрашнего дня.

– Вам хотелось бы ненадолго уехать? – спросила она.

– На год или на два, – отвечал Жербер.

– Ксавьер смертельно обидится на вас, – вероломно сказала Франсуаза. И, катая по столу серый шарик, непринужденным тоном добавила: – Вас огорчит расстаться с ней?

– Напротив, – порывисто ответил Жербер.

Франсуаза опустила голову, внутри нее произошла такая сильная вспышка света, что она испугалась, как бы это не стало видно снаружи.

– Почему? Она настолько тяготит вас? Я думала, что вы все-таки немного привязаны к ней.

Она была довольна, думая, что по возвращении из этого путешествия Жербер не будет страдать, если Ксавьер порвет с ним. Однако это вовсе не было причиной той неподобающей радости, которая вспыхнула в ней.

– Она не тяготит меня, если я думаю, что вскоре это кончится, – сказал Жербер. – Но время от времени я спрашиваю себя, не так ли начинаются сожительства: это было бы ужасно.

– Даже если бы вы любили женщину? – спросила Франсуаза.

Она протянула ему свой стакан, который он наполнил до краев. Теперь ее охватила тревога. Он был тут, напротив нее, один, без привязанностей, совершенно свободный. Но его молодость, уважение, которое он всегда питал к Пьеру и к ней, не позволяли ожидать от него никакого жеста. Если Франсуаза хотела, чтобы что-то произошло, она могла рассчитывать лишь на себя.

– Я не думаю, что когда-нибудь полюблю какую-то женщину, – сказал Жербер.

– Почему? – спросила Франсуаза. Она была до того напряжена, что рука ее дрожала. Наклонившись, она выпила глоток, не касаясь стакана пальцами.