Гостья - [130]

– Ксавьер! Я никогда не думала смеяться. – Франсуаза сделала шаг к ней.

– Не подходите! – воскликнула Ксавьер. – Я не желаю вас больше видеть. Я хочу уехать отсюда навсегда.

– Успокойтесь, – сказала Франсуаза. – Все это глупо. Между нами ничего не произошло. В этой истории с Пьером я совершенно ни при чем.

Схватив полотенце, Ксавьер в ярости дергала его бахрому.

– Я принимаю ваши деньги, – сказала она. – Я позволяю вам содержать себя! Вы отдаете себе в этом отчет.

– Вы бредите, – отвечала Франсуаза. – Я приду к вам, когда к вам вернется спокойствие.

Ксавьер бросила полотенце.

– Да, – сказала она, – уходите. – Она шагнула к дивану и с рыданиями рухнула ничком.

Франсуаза заколебалась, потом тихонько вышла из комнаты, закрыв дверь, и поднялась к себе. Она не слишком беспокоилась; Ксавьер была скорее безвольной, чем гордой, у нее не хватит нелепой смелости разрушить свою жизнь, вернувшись в Руан. Зато она никогда не простит Франсуазе бесспорное превосходство, которое та взяла над ней, это будет еще один упрек среди стольких прочих. Сняв шляпу, Франсуаза посмотрела на себя в зеркало. У нее не было даже сил чувствовать себя подавленной, она больше не сожалела о невозможной дружбе, она не находила в себе никакой обиды на Пьера. Все, что ей оставалось, – это попытаться терпеливо, с печалью спасать жалкие остатки жизни, которой она так гордилась. Она убедит Ксавьер остаться в Париже, она попробует завоевать доверие Пьера. Франсуаза послала своему отражению в зеркале слабую улыбку. После всех этих лет пылких притязаний, торжествующей безмятежности и жажды счастья станет ли она, подобно многим другим, смирившейся женщиной?

Глава XV

Франсуаза потушила в блюдце окурок.

– У тебя хватит отваги работать в такую жару?

– Мне это не мешает, – ответил Пьер. – Что ты делаешь сегодня во второй половине дня?

Они сидели на террасе, примыкавшей к кабинету Пьера, где только что отобедали. Маленькая театральная площадь внизу казалась придавленной тяжестью голубого неба.

– Я иду к «Урсулинкам»[11] вместе с Ксавьер. Там «Фестиваль Чарли Чаплина»[12].

Пьер выпятил губу.

– Ты больше не расстаешься с ней, – заметил он.

– Она такая слабая, – ответила Франсуаза.

Ксавьер не вернулась в Руан, и, хотя Франсуаза много занималась ею и она часто встречалась с Жербером, вот уже месяц она, словно тело без души, с трудом преодолевала ослепительное лето.

– Я приду за тобой в шесть часов, – сказала Франсуаза. – Тебя это устраивает?

– Вполне, – ответил Пьер и добавил с натянутой улыбкой: – Повеселись хорошенько.

Франсуаза улыбнулась ему в ответ, но как только она покинула комнату, все ее жалкое оживление улетучилось. Когда теперь она оставалась совсем одна, на сердце у нее всегда было пасмурно. Безусловно, Пьер не упрекал ее, даже мысленно, в том, что она оставила при себе Ксавьер, но отныне ничто не могло помешать ей казаться в собственных глазах пропитанной ненавистным присутствием. Сквозь нее на просвет Пьер видел Ксавьер.

Часы на перекрестке улицы Вавен показывали половину третьего. Франсуаза ускорила шаг. Она заметила Ксавьер, сидевшую на террасе «Дома» в ослепительно-белой блузке; волосы ее блестели. Издалека она казалась восхитительной, однако лицо ее было блеклым, а взор угасшим.

– Я опоздала, – сказала Франсуаза.

– Я только что пришла, – ответила Ксавьер.

– Как вы себя чувствуете?

– Жарко, – вздохнула Ксавьер.

Франсуаза села рядом с ней. Она с удивлением вдохнула смешанный с ароматом светлого табака и чая, всегда сопровождавшим Ксавьер, странный больничный запах.

– Вы хорошо спали этой ночью? – спросила Франсуаза.

– Мы не танцевали, я была совсем без сил, – ответила Ксавьер. Она поморщилась. – И у Жербера болела голова.

Она охотно говорила о Жербере, но Франсуаза не поддавалась: не из дружеских чувств Ксавьер порой откровенничала с ней, а чтобы отказаться от всякой общности интересов с Жербером. Должно быть, она была сильно привязана к нему физически, зато с готовностью брала реванш, строго осуждая его.

– А я совершила большую прогулку с Лабрусом, – сказала Франсуаза. – Это была роскошная ночь на берегах Сены. – Она умолкла. Ксавьер даже не изображала интереса, с усталым видом она смотрела вдаль.

– Надо идти, если мы хотим попасть в кино, – сказала Франсуаза.

– Да, – ответила Ксавьер.

Она встала и взяла Франсуазу за руку. Это был машинальный жест, казалось, рядом с собой она не ощущает никакого присутствия. Франсуаза приноровилась к ее шагу. В эту самую минуту в тяжкой жаре своего кабинета Пьер работал. Она тоже могла бы спокойно закрыться у себя в комнате и писать; прежде она ни за что не преминула бы с жадностью наброситься на эти долгие пустые часы. Театр закрыт, у нее свободное время, а она только и делает, что тратит его впустую. Дело было даже не в том, что она чувствовала себя на каникулах – просто она полностью утратила смысл былого строгого распорядка.

– Вы по-прежнему хотите пойти в кино? – спросила она Ксавьер.

– Я не знаю, – ответила та. – Думаю, я предпочла бы прогуляться.

Франсуаза испугалась этой пустыни вялой скуки, простершейся вдруг у нее под ногами; придется, стало быть, без всякой помощи пересечь это огромное пространство времени! У Ксавьер не было настроения разговаривать, однако ее присутствие не позволяло наслаждаться истинным молчанием, когда можно беседовать с самой собой.