Гости из будущего - [27]

Ганс насторожился. Такие прямые и бестактные вопросы Селены не доведут ни до чего хорошего. Хотя, я тоже очень рисковал, снимая морок с комнаты.

— Он был сквибом, милая девочка. Только вот мне интересно, откуда Эрик вам знаком? Неужели этот пес еще жив?

— Господин Найт, пожалуй, нам действительно нужно объясниться, а затем уже спрашивать вас.

Я вкратце рассказал хозяину кто мы, откуда знаем Никоса-Эрика, зачем приехали сюда. Утаил лишь то, что мы с Хельгой были помолвлены. Не смотря ни на что, мне было спокойнее придерживаться нашей с Селеной легенды о том, что мы супруги, мало ли что захочет потребовать этот старик в обмен на информацию.

Выслушав мой рассказ, Ганс щелкнул пальцами. Тут же у его ног с тихим хлопком появился домовик в потертом розовом переднике.

— Эппи, накрой-ка стол на троих, — и уже обращаясь к нам: — Своим визитом вы оторвали меня от обеда, пожалуй, рассказ будет долгим, поэтому лучше скоротать его за чашей вина и добрым жареным гусем.

* * *

— Все о чем поет этот хвастун Труфальдино, отчасти — правда, отчасти — ложь, — начал свой рассказ Ганс. — Во-первых, я никогда не переставал писать. Холст и кисти были моим хлебом: как духовный, так и насущный. С того самого момента, как я взял в руки краски, я понял, что не оставлю их до конца дней. Во-вторых, мы никогда не жили бедно. Родители моей покойной жены хорошо помогали нам и верили, что рано или поздно мой талант оценят люди. Так и случилось. Я вкладывал душу в каждый пейзаж, каждый портрет и до того любил их, что однажды начал замечать, что они оживают. Подобное происходило не всегда. Но порой — случалось. Сбывались ли мои картины? Не знаю. Мне всегда казалось — люди всего лишь нуждаются в каком-то материальном доказательстве того, чего бы им хотелось. Хорошего коня, красивую жену, богатства. И я рисовал их с мешками денег или на поле битвы. А они сами воплощали все это в жизнь.

Лишь два случая чуда, если это можно так назвать, имели реальные подтверждения. Одно из них — появление на свет моей дочери Анны. Мы долго не могли обрести этого счастья. И только лишь после того, как я нарисовал «Девочку с васильками», жена сообщила мне, что у нас будет ребенок. В три года малышка была точь-в-точь — девочка с моей картины. Краски и холст подарили мне дочь, они же ее и забрали. К слову сказать, тут Труфальдино, старый плут, тоже наврал в своей песенке. Портрет Анны и Эрика я рисовал с натуры, а вовсе не заранее наколдовывал моей бедняжке жениха.

Тут Ганс ненадолго замолчал, будто припоминая все подробности. Затем отпил вина, которое надо заметить, было вкуснейшим из всех, что мне когда-либо доводилось пробовать, и продолжил.

— Поначалу Эрик не вызывал подозрений. Он был обходителен с Анной и приветлив с нами, ее родителями. Его низкое происхождение и отсутствие магии нисколько не смущало наше семейство, и мы приняли его, как родного. В день свадьбы я подарил им двойной портрет и пожелал счастливой долгой жизни. Но Эрик был не осторожен и разлил вино на картину. Пятно попало на изображение Анны. Тогда мы не предали этому значения и убрали холст подальше с глаз. Молодожены жили с нами и казалось, все шло хорошо. Через год моя девочка с радостью сообщила, что носит под сердцем ребенка. Эрик помогал мне с закупкой материалов и искал новых заказчиков, вел финансовые дела и в общем-то был неплохим парнем.

Малыш родился здоровеньким и красивым. Но через несколько лет умер. Такое случается в наше время — тиф, чума, другие напасти. Соседские дети мрут как мухи, а их женщины не устают рожать все новых и новых отпрысков. Мы, конечно, были расстроены, тем более, что ничего не предвещало беды. Но это было не страшно. Анна была готова к появлению второго дитя.

Вот тут-то и начались странности. Эрик запретил звать повитуху и сказал, что примет роды сам. Он отошел от домашних дел и все время проводил с Анной или в своей комнате за бумагами. Что он там писал — для нас оставалось загадкой. В день смерти моей дочери и второго внука нас с женой не было дома. А когда на утро приехали, то застали лишь плачущего домовика. Он рассказал нам страшную историю, от которой кровь застыла в жилах. Погодите-ка, я позову его и вы сами все услышите. Эппи!

— Хозяин звал Эппи? — домовик прижал уши, будто чувствую неприятный разговор.

— Расскажи, что случилось в тот день, когда этот человек покинул наш дом, — Ганс указал на потрет, все еще стоявший у ног Селены. Эльф дрогнул, а глаза его наполнились слезами.

— Не заставляйте Эппи вспоминать этот ужас, хозяин.

— Давай-ка без слез, и говори по-быстрее. Возможно, твои слова смогут спасти чью-то жизнь, — властно произнес Найт.

— Эппи следил за молодым хозяином, — с дрожью в голосе произнес домовик. — Эппи любил молодую хозяйку и беспокоился о ней. А ее муж плохо пах. Он просто вонял злобой и жестокостью. И еще... он пах мечтой или желанием. Но это были не светлые мечты. Они были тухлые и колючие. Когда господин и госпожа уехали, Эппи спрятался в комнате молодой хозяйки и видел все. Ребенок родился и злой человек вынул из него душу. Он хотел съесть ее, но ничего не вышло. Душа отлетела, а вместе с ней отправилась и душа молодой хозяйки. Эппи плакал, пытался остановить человека с тухлыми мечтами, но ничего не мог сделать. Тогда молодой хозяин ударил Эппи и разозлился, он крушил и ломал все, а потом ушел и больше не возвращался.