Гость - [7]
ФРЕЙД. В тот день во мне заговорил взрослый.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ты думаешь? Нет, Фрейд, в тот день в тебе заговорило малое дитя и ты кинулся к Богу. Обманутая любовь искала утешения в вере. Ты пожелал заменить смертного отца бессмертным, сверхъестественным, которого поместил на небо.
ФРЕЙД. Но…
НЕЗНАКОМЕЦ. Не спорь, об этом написано во всех твоих книгах. Поскольку земной отец для тебя умер, ты перенес его на небеса. Таково, по-твоему, происхождение идеи Бога: человек создает Бога, потому что очень хочет в него верить. Бог есть человеческий вымысел. Удовлетворение некой потребности. (Говорит все громче.) Выходит, я — иллюзорное утешение?! (Кричит.) Так?
ФРЕЙД (слабым голосом). Так.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ну, а если так, то ты просто бредишь, ФРЕЙД. А я — всего лишь плод твоей фантазии.
На лестнице слышатся голоса и шаги солдат.
ФРЕЙД. Ни один человек не мог бы сказать мне такого, как вы только что под гипнозом.
Резкий стук в дверь. ФРЕЙД в смятении смотрит на НЕЗНАКОМЦА, словно спрашивая его, что происходит.
НЕЗНАКОМЕЦ (шепотом). Ну, отзовитесь же!
НЕЗНАКОМЕЦ быстро прячется за шторой. В тот же миг входит ОФИЦЕР гестапо.
Сцена 5
ОФИЦЕР подозрительно обшаривает взглядом комнату.
ОФИЦЕР. Долго отзываетесь! (Подает знак оставшимся в прихожей солдатам.) Продолжайте без меня.
ФРЕЙД. Где моя дочь?
ОФИЦЕР (озираясь). В гестапо.
ФРЕЙД. Скоро вы ее отпустите?
ОФИЦЕР. Видно будет. Пока что ребята с ней развлекаются. Она у вас прелесть! (Меняя тон, резко.) Вы тут один?
ФРЕЙД (через силу). Разумеется. Как видите.
ОФИЦЕР (подойдя к письменному столу). О, да вы, я гляжу, подписали документик… (Он берет со стола подписанную бумагу и прячет в карман.) Что ж, весьма разумный поступок.
ФРЕЙД. А моя дочь?
ОФИЦЕР (все еще озираясь по сторонам, словно кого-то ищет). Немного терпения! Если вы уедете, вам непременно вернут ее… мы будем только рады избавиться от еврейской семейки.
ФРЕЙД. И вы вернете ее… целой и невредимой?
ОФИЦЕР (смачно гогочет). А что? Вы еще надеетесь выдать ее замуж? (Стоя перед книжными полками, серьезно.) У меня на евреев особый нюх — я их чую не глядя.
ФРЕЙД. В самом деле? Вы и меня унюхали?
ОФИЦЕР (со смехом). А как же!
ФРЕЙД. И чем же от меня пахнет?
ОФИЦЕР (простодушно). Пахнет не от вас, а от меня, когда вы рядом.
ФРЕЙД. Чем же?
ОФИЦЕР. Говном.
ФРЕЙД (не веря своим ушам). Простите?
ОФИЦЕР. Ну да, и так каждый раз. Если я вдруг начинаю чувствовать себя жалким ничтожеством, переживать, что у меня нет и не предвидится денег, что я не нравлюсь женщинам, значит, где-то рядом угнездился и смотрит на меня еврей. Стоит оглянуться — и точно! Уж это безошибочный признак! Как только появляется еврей, так от меня идет вонь. Всегда, всегда из-за евреев! Вот и сейчас, когда я тут, у вас, когда вижу эту роскошную мебель, эти картины, обои, этот стол, все эти книги, которых я не читал, у меня перехватывает горло: я знаю, что я у еврея.
ФРЕЙД. Странно. Когда я собой недоволен, то виню самого себя.
ОФИЦЕР. Самого себя, то есть еврея — все правильно! (Упорно.) В общем, говорю же — чутье у меня, особый нюх! (Тут же, без всякого перехода, достает из кармана какую-то бумагу — из-за нее-то он и пришел.) Это вам знакомо?
ФРЕЙД не отвечает. Вид этого документа явно приводит его в смущение.
Странно, почему вы не запрыгали от радости… Наверняка же беспокоились, что потеряли… Завещание — полезная вещь… особенно в вашем возрасте… и в нынешние времена…
ФРЕЙД. К чему вы клоните?
ОФИЦЕР. Ясно к чему. Из вашего завещания я вижу, что у вас имеются банковские счета за границей. А вы нам ничего об этом не сказали — нехорошо!
ФРЕЙД (упавшим голосом). Вы меня не спрашивали…
ОФИЦЕР. Переводить деньги за кордон непатриотично. Вы обкрадываете государство… Не угодно ли вернуть все на родину? И как можно скорее!
ФРЕЙД. Эти деньги отложены для моих детей…
ОФИЦЕР. Ну вот! Как раз сейчас они очень пригодились бы вашей дочери… может, ее будут допрашивать не так пристрастно… (Вкрадчиво.) О завещании знаю я один. Если я покажу этот листочек в гестапо, могут выйти неприятности. Для вас. И для вашей дочери.
ФРЕЙД (сдается). Чего вы от меня хотите?
ОФИЦЕР. Ну, прежде всего, хорошенько поразмыслите… Уж это вы, наверное, умеете делать, профессор… (Одной рукой встряхивает завещание, другой показывает на бумагу, которую только что подписал Фрейд.) Ведь эта бумага, пожалуй что, может аннулировать вон ту, а?
В коридоре слышен топот солдат. ОФИЦЕР поворачивается к двери и кричит им:
Здесь никого нет, проверьте следующий этаж.
ФРЕЙД (машинально). Вы кого-нибудь ищете?
ОФИЦЕР. А вы никого случайно не видели? Ну и ладно… (Останавливается на пороге.) Так подумайте и решите, что вам делать. По-моему, эта история должна остаться между нами… понимаете, что я хочу сказать? (Широко улыбается.) Я зайду попозже…
Уходит.
Сцена 6
НЕЗНАКОМЕЦ выходит из-за шторы. Он смотрит куда-то вдаль, как будто созерцает какое-то видение.
НЕЗНАКОМЕЦ. Этот человек лжет.
ФРЕЙД (подавленный). К сожалению, он прав. У меня действительно есть счета за границей.
НЕЗНАКОМЕЦ. Он солгал про Анну. Ее не допрашивают.
Книга Э.-Э. Шмитта, одного из самых ярких современных европейских писателей, — это, по единодушному признанию критики, маленький шедевр. Герой, десятилетний мальчик, больной лейкемией, пишет Господу Богу, с прелестным юмором и непосредственностью рассказывая о забавных и грустных происшествиях больничной жизни. За этим нехитрым рассказом кроется высокая философия бытия, смерти, страдания, к которой невозможно остаться равнодушным.
Впервые на русском новый сборник рассказов Э.-Э. Шмитта «Месть и прощение». Четыре судьбы, четыре истории, в которых автор пристально вглядывается в самые жестокие потаенные чувства, управляющие нашей жизнью, проникает в сокровенные тайны личности, пытаясь ответить на вопрос: как вновь обрести долю человечности, если жизнь упорно сталкивает нас с завистью, равнодушием, пороком или преступлением?
Эрик-Эмманюэль Шмитт – мировая знаменитость, пожалуй, самый читаемый и играемый на сцене французский автор. Это блестящий и вместе с тем глубокий писатель, которого волнуют фундаментальные вопросы морали и смысла жизни, темы смерти, религии. Вниманию читателя предлагается его роман «Евангелие от Пилата» в варианте, существенно переработанном автором. «Через несколько часов они придут за мной. Они уже готовятся… Плотник ласково поглаживает крест, на котором завтра мне суждено пролить кровь. Они думают захватить меня врасплох… а я их жду».
XXI век. Человек просыпается в пещере под Бейрутом, бродит по городу, размышляет об утраченной любви, человеческой натуре и цикличности Истории, пишет воспоминания о своей жизни. Эпоха неолита. Человек живет в деревне на берегу Озера, мечтает о самой прекрасной женщине своего не очень большого мира, бунтует против отца, скрывается в лесах, становится вождем и целителем, пытается спасти родное племя от неодолимой катастрофы Всемирного потопа. Эпохи разные. Человек один и тот же. Он не стареет и не умирает; он успел повидать немало эпох и в каждой ищет свою невероятную возлюбленную – единственную на все эти бесконечные века. К философско-романтическому эпику о том, как человек проходит насквозь всю мировую историю, Эрик-Эмманюэль Шмитт подступался 30 лет.
Эрик-Эмманюэль Шмитт — философ и исследователь человеческой души, писатель и кинорежиссер, один из самых успешных европейских драматургов, человек, который в своих книгах «Евангелие от Пилата», «Секта эгоистов», «Оскар и Розовая Дама», «Ибрагим и цветы Корана», «Доля другого» задавал вопросы Богу и Понтию Пилату, Будде и Магомету, Фрейду, Моцарту и Дени Дидро. На сей раз он просто сотворил восемь историй о любви — потрясающих, трогательных, задевающих за живое.
Эрик-Эмманюэль Шмитт — мировая знаменитость, это едва ли не самый читаемый и играемый на сцене французский автор. Впервые на русском языке новый роман автора «Женщина в зеркале». В удивительном сюжете вплетаются три истории из трех различных эпох.Брюгге XVII века. Вена начала XX века. Лос-Анджелес, наши дни.Анна, Ханна, Энни — все три потрясающе красивы, и у каждой особое призвание, которое еще предстоит осознать. Призвание, которое может стоить жизни.
Драма о браке Джорджа Оруэлла с 30-летнему помощницей редактора журнала Соней Браунелл. Лондон, 1949 год. В больнице «Юнивесити колледж» находится Джордж Оруэлл с тяжелой формой туберкулеза…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.