С нижней ветки большой ели за медведем наблюдали две синицы. Тихонько щебеча, будто переговариваясь между собой, они в нетерпении взмахивали хвостами, приседали, крутили головками.
Медведь медленно поднялся на задние лапы, обхватил шершавую ель, но не полез на неё. Распрямив крепкие чёрные когти, несколько раз скребнул ими по жёсткой коре. Вниз с шорохом посыпалась коричневая труха. Внезапно что-то вспомнив, медведь насторожился, негромко зарычал и, изогнув могучую шею, принялся зализывать чистую розоватую рану на плече.
Ещё некоторое время неподвижно стоял под елью и, втягивая ноздрями воздух, смотрел в ту сторону, куда ушли Роман и Майя. Тяжело вздохнул, совсем как человек, и пошёл в глухую, с буреломами и завалами чащу. Туда, откуда пришёл. И могучая поступь его была неторопливой, исполненной собственного достоинства. Так ходит лишь хозяин леса.
Две синицы разом спорхнули с ели на пень и, вертясь и пританцовывая, стали склёвывать крошки, оставшиеся после завтрака хозяина леса.