- Вообще? - в ужасе спросила тетя. - Это самое ценное, что у меня есть.
Внутренности Лайлы так сильно сжались от слов тети Элеонор и их пылкости. По привычке, чтобы успокоиться, она подняла руку и обхватила медальон, который покоился в выемке ее шеи,
- Как и ты у меня.
Тогда Лайла почти перестала слушать. Печаль в голосе дяди разрезала ее, его слова были острыми, как нож.
- Не... усложняй все еще больше.
- Все не может быть еще сложнее, чем уже есть, Малышка.
После этого наступила тишина, но только на мгновение, и затем она услышала голос дяди, на этот раз ласковый и нежный.
- Прости меня. Я так благодарен за то, что ты здесь. Ради меня... ради них.
- Они не знают, не так ли? Ты не сказал, что я ушла от тебя.
- Только Фрейе. Лайла и Гитте обожают тебя. Я не хотел огорчать девочек.
Затем Лайла услышала смех, но он никак не разрядил атмосферу.
- Над чем ты смеешься? - радость в голосе дяди моментально успокоила ее.
- Ты сказал, что не хочешь причинить девочкам боли. Не в твоем стиле, правда?
- Продолжишь и дальше так улыбаться, я перекину тебя через колено.
- А вот теперь похоже.
Интимная тишина снова наполнила комнату - тишина, прерываемая поцелуями и еще более интимными действиями.
- Я останусь, пока ты будешь нуждаться во мне. И так будет до конца моих дней. Но если одна из девочек спросит о нас... врать я им не стану.
В Волшебном королевстве Взрослости разразилась война. Она больше не хотела слушать. Но не могла перестать.
Лайла вышла из пустой спальни дяди, спальни, в которой она не должна быть, и вернулась на кухню. Она надеялась найти здесь убежище, но ощутила лишь тревогу. Даже воздух казался встревоженным, словно кто-то покинул дом в большой спешке и не оставил объяснений.
Она обошла кухню, по какой-то причине боясь выходить на улицу, но и боясь оставаться внутри. Может, ей стоит позвонить в церковь. У нее был номер. Может, он уехал, но его секретарша могла работать. Может, у нее был номер для экстренных случаев.
Лайла подошла к телефону на кухне, не желая пользоваться своим мобильным. Когда она потянулась к нему, то, наконец, нашла причину своего беспокойства.
В доме священника до сих пор был стационарный телефон. Если бы дядя был здесь, она бы дразнила его за то, что он был таким старомодным, потому что использовал черные дисковые телефоны с болтающимися шнурами. Но ее улыбка погасла, когда она, подняв трубку, обнаружила трещину на подставке. Больше, чем трещину, телефон был поврежден огромным уродливым разрезом. Трубка тоже была повреждена. Она уставилась на телефон в руке, прежде чем аккуратно положить трубку на рычаги. Кто-то говорил по телефону и с такой силой положил трубку, что та треснула. Маленькой девочкой она висела на руках дяди как обезьянка на дереве - иногда она прижималась к его бицепсам руками, иногда висела головой вниз, держась одними коленями. Казалось, он мог держать ее в воздухе вечность. Пока она висела и раскачивалась, она не боялась, что он уронит ее. И этого ни разу не произошло. Она никогда не встречала мужчину сильнее, чем ее дядя. Только мужчина невероятной силы мог нанести такого рода повреждения лишь одним ударом.
Даже когда ее тело начало трястись, мысли Лайлы пришли в движение. Ей нужно уйти и найти безопасное место. Она взяла свой чемодан и побежала к двери, но звук шагов по деревянному полу заставил ее замереть.
Она развернулась, приготовившись поблагодарить Бога за то, что ее дядя вернулся, и все вдруг встало на свои места, как всегда и было.
Но это был не он.
И ничего не было в порядке.
Перед Норой стояла улыбающаяся женщина. На ней было элегантное черно-фиолетовое платье, малозаметная помада и преступный блеск в темных глазах. Стул Норы стоял у большого окна. Солнце уже село, прозрачные занавески двигались под вечерним бризом, словно зеленый дым, окутывая ее. Женщина, кем бы она ни была, выглядела лет на сорок пять, ее темные длинные волосы были уложены в классическую прическу. И, по какой-то причине, по форме ее губ, по линии ее подбородка, она напоминала ей Кингсли.
- Кто вы? - спросила Нора, ее голос дрожал от боли. Она не спросила: «Где я?», потому что не хотела знать.
- Ты не знаешь?
- Если бы я знала, зачем бы спрашивала?
Нора потянула за наручники за своей спиной. У нее были маленький руки, и иногда она могла выскользнуть из наручников, если было достаточно место для маневра. Но эти оказались туго застегнуты, слишком туго, и никакого набора отмычек или шпилек не было под рукой. Ее сердце заколотилось от новой волны паники.
- Дам тебе подсказку, - сказала женщина и улыбнулась, но улыбка получилась отнюдь не дружественной. - Ты спала с моим мужем.
- Это не сужает круг так, как ты думаешь.
Женщина сузила глаза, и что-то в этом взгляде показалась знакомым, Сатерлин внезапно поняла, кто перед ней. Ужас, настоящий ужас загнутыми когтями сковал сердце Норы.
- Ты должна быть мертва, - прошептала Нора.
- Ты католичка. Неужели не слышала о воскрешении?
- Мари-Лаура, - конечно же, она. Она была так похожа на Кингсли, словно его копия.
- Мари-Лаура Констанция Стернс. Comment ça va?
Нора сглотнула.
