Господин Зима - [29]

— Возможно, немного сладкого хереса, — сказала госпожа Вероломна. — Что же до еды, то я всегда говорила, что рулетики из ветчины испортить невозможно.

— Но вы не можете… — Тиффани осеклась, потому что старуха резко повернулась к ней, по-куриному дёрнув головой.

— …Вот так вот взять и бросить тебя? Это ты собиралась сказать? — спросила она.

— Ммм, нет, — солгала Тиффани.

— Разумеется, тебе придётся продолжить обучение у другой ведьмы, — сказала госпожа Вероломна. — Чтобы унаследовать мой домик, лет тебе пока маловато, девочки постарше давно своей очереди дожидаются.

— Госпожа Вероломна, вы же знаете, я всё равно не собираюсь оставаться в горах на всю жизнь, — поспешно сказала Тиффани.

— Ах да, мисс Тик мне что-то такое говорила. Ты хочешь вернуться в свои маленькие Меловые холмы…

— Они не маленькие! — выпалила Тиффани. Получилось несколько громче, чем она ожидала.

— Да, нам предстоит немало хлопот, — совершенно невозмутимо продолжала старая ведьма. — Я напишу несколько писем, ты отнеси их в деревню, а после обеда можешь заниматься своими делами. Поминки устроим завтра во второй половине дня.

— Простите? То есть ещё до вашей смерти? — не поверила своим ушам Тиффани.

— Ну разумеется! Совершенно не вижу, почему бы мне не повеселиться напоследок.

— Верно кумексаешь, хозяйка! — одобрил Явор Заядло. — А то человеки обыкновенно про таку важну мелочишку прозабывают!

— Мы зовём это прощальной вечеринкой, — сказала госпожа Вероломна. — Будут только ведьмы, конечно. Обычные люди на таких праздниках чувствуют себя скованно, ума не приложу почему. Но есть и хорошие стороны. Например, на прошлой неделе господин Руковязнер принёс нам отличную грудинку, когда они с соседом пришли выяснять, кому принадлежит каштановое дерево. Мне просто не терпится её попробовать.

Часом позже Тиффани отправилась в путь с полными карманами записок, адресованных мясникам, пекарям и фермерам в окрестных деревнях.

Люди встретили новость не совсем так, как она ожидала. Похоже, они думали, что это шутка.

— Госпожа Вероломна ни в жизнь не умрёт, — заявил мясник, взвешивая сосиски. — Я слышал, Смерть уже приходил за ней, но она захлопнула дверь прямо у него перед носом.

— Тринадцать дюжин сосисок, пожалуйста, — сказала Тиффани. — Готовых, с доставкой.

Убеждённости в своей правоте на лице мясника поубавилось.

— Так ты уверена, что она скоро умрёт?

— Нет. Но сама она уверена.

А пекарь сказал:

— Разве ты не знаешь про её часы? Госпожа Вероломна сделала их себе, когда её сердце остановилось. Эти часы у неё навроде механического сердца.

— Правда? — спросила Тиффани. — Но если её сердце остановилось, почему она не умерла и как оставалась в живых, пока делала себе новое, механическое?

— Волшебным образом, конечно, — не смутился пекарь.

— Но дело сердца — качать кровь, а часы-то не в груди госпожи Вероломны, они снаружи, — возразила Тиффани. — И никаких… трубочек от них к ней не идёт.

— Они качают кровь волшебным образом, — медленно, как маленькой, объяснил пекарь и недоверчиво посмотрел на Тиффани. — Какая же ты ведьма, если таких простых вещей не знаешь?

Та же история повторилась и в других местах. Похоже, мысль о том, что госпожи Вероломны больше не будет, просто не умещалась у людей в головах. «Старой ведьме сто тринадцать лет, — возражали они, — слыханное ли дело, чтобы человек помирал в таком возрасте?» «Она решила над нами подшутить», — говорили они. Или: «У неё есть свиток, подписанный кровью, и там сказано, что она будет жить вечно. Или: «Она помрёт, только когда у неё украдут часы». Или: «Всякий раз, когда за госпожой Вероломной приходит Мрачный Жнец, она говорит ему, что её зовут как-нибудь не так, и отправляет его к кому-то другому». Или: «Может, она просто не очень хорошо себя чувствует?..»

К тому времени, когда Тиффани обошла всех, кого было велено, она уже и сама сомневалась, правда ли старая ведьма скоро умрёт. Но госпожа Вероломна говорила об этом с такой уверенностью… А когда человеку сто тринадцать лет, удивляться следует не тому, что он умрёт послезавтра, а тому, что он жив сегодня.

Поглощённая мрачными мыслями, она отправилась на шабаш.

Раз или два Тиффани ловила себя на ощущении, что за ней наблюдают Фигли. Она не могла сказать, каким образом чувствует их присутствие. Этому просто учишься со временем. А заодно учишься мириться с этим, насколько это возможно.

Когда она пришла, остальные ведьмочки были уже на месте и даже успели разжечь костёр.

Некоторые думают, что «шабаш» означает «сборище ведьм». И верно, в словаре именно так и написано. Но более правильным словом для сборища ведьм было бы «препирательство».

Как бы там ни было, большинство ведьм, которых знала Тиффани, словом «шабаш» не пользовались. Зато им пользовалась госпожа Увёртка, причём постоянно. Это была высокая, тощая и довольно-таки колючая ведьма. Она носила очки в серебряной оправе на тонкой цепочке и любила словечки вроде «аватар» и «знамение». А Аннаграмма, заправлявшая шабашом, потому что сама его когда-то придумала и потому что у неё была самая высокая шляпа и самый пронзительный голос, была лучшей (и единственной) ученицей госпожи Увёртки.