Господин с кошкой - [10]
Дальнейшее молчание
веранда с цветными стеклышками.
Наконец мы договорились провести субботу-воскресенье на ее даче. Вечером в пятницу я был у ее калитки. Позвонил, переводя дух.
— Открыто! — закричала она.
Я толкнул калитку и увидел веранду с цветными стеклышками. Улыбаясь, она сбежала с крыльца. Мы обнялись. Она была в сарафане и легкой накидке на голых плечах. От нее пахло яблочным вареньем.
И я прямо увидел, что сейчас войду в дом, и все будет как надо и очень хорошо, и утром она приготовит завтрак, и мы пойдем гулять, и потом пообедаем, а вечером посидим на крылечке, попьем чаю перед сном, ляжем спать, утром снова позавтракаем, а в воскресенье возвратимся в Москву мужем и женой, но вот этого я до смерти не хочу. С ней — не хочу. Режьте — не хочу.
Я поцеловал ее, и сказал, что приехал только потому, что у нее на даче нет телефона. Не мог же я допустить, чтоб она ждала и волновалась. Я был мрачный и злой. Я наврал ей что-то, уж не помню про что. Про какие-то срочные важные дела.
Она проводила меня до станции.
Больше мы не встречались, не созванивались и вообще не слышали друг о друге.
Прошло лет шесть. У меня уже была маленькая дочь. Однажды вечером я гулял с нею во дворе — в большом дворе с тополями и скамейками. Знакомых мам и пап с детьми не было. Вдруг вижу — какая-то женщина идет к скамейке, где я сижу и курю. Садится рядом. Открывает сумочку, достает сигареты и зажигалку, закуривает. Я чуть поворачиваю голову — господи, это она. Ее руки, ее кольца, ее очки. Ее лицо, в конце концов. Она молчит. И я молчу. Мы выкуриваем каждый по нескольку сигарет. Может, по десять. Молча. Косясь друг на друга, а иногда прямо глядя друг другу в глаза.
Наконец дочка закричала из песочницы: «Папа, хочу домой!»
Она тремя сильными затяжками докурила свою сигарету, встала, одернула плащ, еще раз на меня посмотрела — а я на нее — и ушла.
Улицу и калитку прекрасно помню. А название станции забыл.
И с какого вокзала — тоже.
Другие города
к сведению путешественников.
Почти все московские вокзалы — понятные. Белорусский, Казанский, Киевский, Курский, Ленинградский, Рижский и Ярославский. Но есть два странных — Савеловский и Павелецкий. Оттуда ехать в другие города.
На север — мрачный, тяжелый, прежде купецко-фабричный, а ныне индустриально-финансовый Савелов с кирпичными колоннами банков, серыми домами фабричных контор, компаний с трехвековой историей. Оборот самой малой из перечисленных в «Savelov Тор 300» составляет 1,4 миллиарда евро.
На окраинах — бесконечные заборы, ангары, эстакады, надземки, развязки, шоссейки. Однообразные рабочие поселки с геранями и кошками на окнах; более богатые, но столь же презирающие изящество пригороды, где живут клерки, инженеры и цеховые мастера.
Да и главные савеловские воротилы поколениями живут поближе к родной конторе, не желая перебираться ни в Москву, ни на Багамы.
Все неулыбчивое, серьезное до хмурости, зато упорное, окладисто-присадистое. Каждая копейка стоит ребром, рубль бережет и счет любит.
А в другую сторону — университетско-музейный Павелец, где мосты летят над узкими речушками, где на холмах громоздятся соборы и дворцы, а также пинакотеки, глиптотеки и библиотеки, составляя единственную в своем роде энциклопедию архитектуры последнего тысячелетия. Ибо павелецкие князья, начиная с Храброслава Лихого, — а позже павелецкое градоначальство — со всего света приглашали зодчих украшать свой город. Брунеллески, Браманте, Кваренги, Гауди, Мельников, Райт, все восемь братьев Весниных и Кэндзо Танге.
На мощеных улицах полно студентов, туристов и местных поэтов. Именно Павелец с его легкой, богемной атмосферой раскрыл двери в бессмертие Томасу Элиоту, Данте Алигьери и Николаю Некрасову.
О, Павелецкий театральный фестиваль! Здесь блистали Сара Бернар, Антонен Арто и неподражаемый Виктор Гвоздицкий, этот единственный органичный Макбет нашей эпохи.
Школа практической философии Павелецкого университета, старейшее заведение такого рода в Европе, основана княгиней Ольгой в середине Х века, здесь преподавали Чернышевский и Фуко. Среди профессоров Рисовального училища барона Воробьева — Лоррен, Пуссен, Моранди и Кандинский.
Почему в эти города не ездят москвичи, понять не могу.
Бабушка Рита
другие города
Мой отец родился в Нью-Йорке; вот как это вышло.
Его мама (моя то есть бабушка Рита) была дочерью еврейского социал-демократа, учителя из города Гомеля, где они жили.
Бабушка в молодости не любила Чехова. Потому что, рассказывала она, как придут в гости такие вот с бородками и в пенсне, так наутро приходит пристав и уводит папу в тюрьму.
Обычно девочки, выбирая спутника жизни, ищут кого-то похожего на своего отца. Но бабушка сделала другой выбор. В шестнадцать лет она вышла замуж за сына лавочника, молодого бездельника и хулигана Юзика.
Папа его, по имени Фалк, продавал секонд-хенд, говоря по-нынешнему. И было у него, по-нынешнему говоря, ноу-хау. В боковой карман или за подкладку старого лапсердака он клал тугую пачку резаной газетной бумаги, завернутую в платок. Покупатель во время примерки нащупывал манящий сверток. Дрожащим голосом спрашивал цену. Фалк говорил — «рубль», хотя красная цена была двадцать копеек. Покупатель, не снимая лапсердака, платил рубль и убегал, счастливый…
Миуссы Людмилы Улицкой и Ольги Трифоновой, Ленгоры Дмитрия Быкова, ВДНХ Дмитрия Глуховского, «тучерез» в Гнездниковском переулке Марины Москвиной, Матвеевское (оно же Ближняя дача) Александра Архангельского, Рождественка Андрея Макаревича, Ордынка Сергея Шаргунова… У каждого своя история и своя Москва, но на пересечении узких переулков и шумных проспектов так легко найти место встречи!Все тексты написаны специально для этой книги.Книга иллюстрирована московскими акварелями Алёны Дергилёвой.
Денис Драгунский не раз отмечал, что его любимая форма – короткие рассказы, ну или, как компромисс, маленькая повесть. И вдруг – большой роман, да какой! Поместье на окраине Империи, юная наследница старого дворянского рода, которая своим экстравагантным поведением держит в страхе всю родню, молодые заговорщики, подброшенные деньги, револьвер под блузкой, роскошные апартаменты, дешевая квартирка на окраине, итальянский князь, русский учитель, погони, скандалы, умные разговоры – и постоянная изнурительная ложь, пронизывающая судьбы и умы Европы накануне Первой мировой войны.
«Фабрика прозы: записки наладчика» – остроумные и ироничные заметки Дениса Драгунского последних лет. Вроде бы речь о литературе и писательских секретах. Но кланяться бородатым классикам не придется. Оказывается, литература и есть сама жизнь. Сколько вокруг нее историй, любовных сюжетов, парадоксов, трагедий, уморительных эпизодов! Из всего этого она и рождается. Иногда прекрасная. Иногда нет. Как и почему – наблюдаем вместе с автором.
В новом романе Дениса Драгунского «Богач и его актер» герой, как в волшебной сказке, в обмен на славу и деньги отдает… себя, свою личность. Очень богатый человек решает снять грандиозный фильм, где главное действующее лицо — он сам. Условия обозначены, талантливый исполнитель выбран. Артист так глубоко погружается в судьбу миллиардера, во все перипетии его жизни, тяжелые семейные драмы, что буквально становится им, вплоть до внешнего сходства — их начинают путать. Но съемки заканчиваются, фестивальный шум утихает, и звезда-оскароносец остается тем, кем был, — бедным актером.
Денис Драгунский – прозаик, журналист, известный блогер. Автор романов «Архитектор и монах», «Дело принципа» и множества коротких рассказов. «Автопортрет неизвестного» – новый роман Дениса Драгунского. Когда-то в огромной квартире сталинского дома жил академик, потом художник, потом министр, потом его сын – ученый, начальник секретной лаборатории. Теперь эту квартиру купил крупный финансист. Его молодая жена, женщина с амбициями, решила написать роман обо всех этих людях. В сплетении судеб и событий разворачиваются таинственные истории о творчестве и шпионаже, об изменах и незаконных детях, об исчезновениях и возвращениях, и о силе художественного вымысла, который иногда побеждает реальность.
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Ты, дорогой читатель, сможешь найти себе произведение по вкусу: сказки здесь переплетаются с героями из далёкого космоса, а стихи идут рука об руку с бытовыми зарисовками. Впереди ждёт увлекательное путешествие, ты с нами? 26 абсолютно разных авторов поделились с тобой самым важным и сокровенным. Они вложили в каждое слово свою любовь к творчеству.
После смерти жены Юра-водитель, одинокий отец умственно отсталой дочери, пристрастился играть в покер. Но судьба смешала ему карты, когда он поднял ставки…
Друзья-второклассники Витя и Юра, а также собака Ракета отправляются в космос. Друзья посещают Международную космическую станцию и далее отправляются на Марс, где встречаются с марсианами.
Роман популярного румынского прозаика рассказывает об острых моментах борьбы коммунистов в феврале 1946 г. с реакционными партиями и бандой спекулянтов в провинциальном городке Румынии.
Поначалу не догадаться, что Гриша, молчаливый человек, живущий с мамой в эмигрантской квартире в Яфо, на самом деле – странник времени. Его душа скитается из тела в тело, из века в век на протяжении 400 лет: из дремучего польского местечка – в венецианское гетто, оттуда на еврейское кладбище в Марокко и через немецкий концлагерь – в современный Израиль. Будто “вечный жид”, бродящий по миру в своих спорах с Богом, Гриша, самый правдивый в мире лжец, не находит покоя. То ли из-за совершенного когда-то преступления, то ли в поисках утерянной любви, а может, и просто по случайности.
Фиолетовые ёжики. Маленькие колючие шарики из китайского города Ухань. Ёжики, несущие смерть. Они вернулись к ней шестьдесят лет спустя. Прямиком из детства. Из детских снов. Под новым именем – Корона. Хватит ли у неё сил одолеть их? Или она станет очередной жертвой пандемии массового безумия? В оформлении обложки использованы фотография и коллаж автора.