Господин мертвец - [96]

Шрифт
Интервал


Я (притворяюсь, будто читаю газету, а затем театральным жестам сворачиваю ее): Доброе утро, мальчики (стою, ожидая реакцию). Что будете на завтрак?


АЛЕКС: Кукурузные ХЛОПЬЯ (взмахивает рукой, сметая со стола цветные мелки, бумагу и деревянного Пиноккио). Ну почему ты все Время задаешь идиотские вопросы? Ты же знаешь, что мы будем есть на завтрак. Ведь меню извечно — как рвота, как солнечная система и как черви, поедающие мертвую плоть.


Я (к зрителям): Словарный запас Алекса пополняется с неимоверной быстротой. Я бы даже сказал: с пугающей быстротой. Ему нравятся всякие слова, имеющие отношения к умерщвлению и расчленению тел. Возможно, Алекс — будущий Харви Освальд[41] или Джонас Салк[42]? Все, что я могу здесь поделать-это нести в мир любовь и надежду на лучшее будущее…


МАРКО: Давай! Готовь завтрак! Я хочу жировать.


АЛЕКС: Ты употребляешь неправильное слово, Марко.


МАРКО: Правильное! А если неправильное — ну и что?


Я: Ладно, сегодня обойдемся легкими закусками.


ОБА МАЛЬЧИКА (смотрят друг на друга, затем говорят в унисон — с заметным отвращением): Да по хрену!


Я (кладу газету, иду на кухню, повязываю фартук): Как вам спалось, мальчики?


МАРКО: Хорошо. Как всегда. Почему ты все время задаешь этот идиотский вопрос?


АЛЕКС: Потому что он вообще ведет себя как баба.


Я: Считаем, что я ничего не слышал (беру свой кофе и иду к холодильнику).


МАРКО: Смотри-ка, он рассердился.


АЛЕКС: Щас помру от страха.


МАРКО: Ему нравится носить бабьи фартуки.


АЛЕКС: Эй, а где пульт?


Я (к зрителям): Мои сыновья учатся на «отлично». Преподаватели их обожают, и они великолепно ладят с другими детьми в школе.


АЛЕКС: Пап, ты оглох? Пульт! Найди его. Мы пропустим «Скуби Ду».


Я: Посмотри между подушками.


АЛЕКС: Нет, ЭТО ТЫ посмотри между подушками. ТЫ его потерял.


Я (укладывая на сковородку ломтики бекона): Мне некогда. Он где-то там. Кто последний брал пульт?


МАРКО: Ты. Ты брал пульт, кретин. А теперь найди его!


Я (нарезая фрукты): Я Занят.


МАРКО: Пойди сюда и найди пульт, козел!


Я (хлопоча над беконам): Эй! Как ты разговариваешь с отцом?!


АЛЕКС: Вот бля! Пап, найди пульт!


Я: Алекс, что за выражения? Веди себя прилично. Иначе не будет вам никаких мультфильмов.


АЛЕКС: Ладно-ладно. Веду себя прилично. Папочка, я тебя обожаю. А теперь найди пульт. Мы пропустим начало «Скуби Ду».


МАРКО: Давай ты скорей, мудак. Найди пульт.


АЛЕКС: Да он по жизни тормоз.


Я (кладу на тарелку ломтики бекона; насыпаю в чашку хлопьев «Чириоз» пополам слишком): Марко! Это очень плохое слово. Не смей называть меня мудаком!


МАРКО: А засранцем можно?


Я лучезарно улыбаюсь и несу поднос с едой к телевизору. Аккуратно ставлю его на кофейный столик. На подносе — «Чириоз» для Марко; бекон, ананас, дыня и персики для Алекса.


МАРКО: Нет! Убери отсюда эту гадость! Не буду пить молоко! Не буду!!! Убери!!! Убери!!!


Я (протягивая Алексу фрукты и бекон): Прошу вас, сэр.


АЛЕКС: Поставь на стол.


Я: Что надо сказать? (ожидаю хоть намек на благодарность).


МАРКО: Пошел в жопу.


Я: Нет. Что надо сказать?


АЛЕКС: Отвали, засранец.


МАРКО: Эй! (кричит). Ты понимаешь английский, мистер? Убери эти сраные хлопья! Я не буду пить молоко!!!


Я (к зрителям): Когда дети были помладше, я мыл им рты с мылом. И, кажется, я их отравил, потому что теперь они денно и нощно проклинают меня, а посещение ванной — это целое событие. Не исключено, что я начал утрачивать контроль над ситуацией. Оказываясь в супермаркете, я гляжу на мыло и вижу скорее пыточное орудие, нежели средство гигиены. А сыновья неустанно дразнят меня…


АЛЕКС: Может, мы лучше перекусим мылом? А, мистер папа? Давай! Ты увидишь, как мы его любим.


МАРКО: Мыло! Мыло! Мыло!


АЛЕКС: Думаешь, запугал нас? Хрена с два! Мы обожаем мыло. Оно такое вкусное, да, Марко?


МАРКО: Да. «Айвори», «Камэй» — все равно. Принеси его.


АЛЕКС: А я предпочитаю «Лаву».


Я (к зрителям): Сегодня у Марко день рождения. Впрочем, у кого именно день рождения — неважно. В любом случае подарки получают оба. Это помогает избежать очередного скандала. Никто не будет злиться, завидовать, плакать и ломать мебель… Для Марко я купил игрушечного тиранозавра на батарейках. Если нажать рычажок на спине, ящер начнет размахивать лапами и рычать… Алекс получил в подарок теннисный мячик и две ракетки… Тиранозавр — несомненный хит сезона. На некоторое время он безраздельно поглощает души и умы обоих моих сыновей. А затем происходит катастрофа….


МАРКО (сердито): Дурацкий подарок. Отстой. Не хочу!


АЛЕКС: Тогда отдай его мне. Мой-то подарок еще дерьмовее.


МАРКО (швыряет тиранзавра на ковер; обращается к Алексу): На, подавись. Можешь забрать. Мне этот подарочек на хрен не нужен.


Я (удрученно): Осторожней! Сломаешь!


АЛЕКС: Правда. Полный отстой.


МАРКО: Ты обещал, что мы пойдем на рыбалку! Пошли! Прямо щас!!! Ну, пошли-и-и-и!!!


Занавес

СЦЕНА ВТОРАЯ

Занавес открывается. Отец и двое сыновей стоят на мосту и пытаются рыбачить. Поодаль, футах в десяти, располагается Мать (она же — Жена). Мать/Жена сидит, свесив ноги с моста, и читает журнал. На заднем плане виден живописный водопад.


Я (к зрителям): С тех пор как родились наши дети, мы с женой занимаемся сексом только в отелях. И никогда — дома… Итак: я купил три удочки, три лески и некоторое количество наживки. Наживка — лимонно-зеленого цвета. А впрочем, какая разница?..


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.