Господин Малоссен - [138]

Так. Он читал по ее глазам, что это было так. И потом, это было то, что рассказал им Флорентис, слово в слово.

– Наверное, больно было свести эту татуировку… Немного сливок?

«Так издеваться над собой, чтобы профинансировать такое дерьмо, как эта „Болезнь"… – думал он. – Должно быть она его любит до беспамятства, эту сволочь Сенклера!» Она протянула свою тарелку. Сливки завитками легли на блины и тут же исчезли в пористом гречишном тесте, как снег в полях.

– Тогда-то у вас и появилась идея продать ему и другие татуировки, да? Вы свели подопечных Жервезы с Сенклером. Некоторые согласились обменять кусочек собственной кожи на мешок денег. В то же время вы внушали Рональду, что, скупая татуировки бывших проституток, он помогал им вернуться в общество. Таким образом, несчастный старик отправлял девиц на смерть, полагая, что вытаскивает их из грязи.

И вдруг он спросил:

– И как? Это было забавно?

Он задал этот вопрос, глядя, как она подносит полную ложку ко рту, и не мог не заметить, что ей было довольно трудно проглотить. Он положил свою ложку, не притронувшись к ее содержимому.

– Но, может быть, вы не знали, что Сенклер просто-напросто убивает ваших бывших подружек?

Он уже не повторял сказанное Рональдом. Он начал вплетать собственные размышления.

– Они пропадали, но вам не было до этого никакого дела. Вы ведь были всего лишь загонщиком. Посредницей, не более того.

Неожиданно пришедшая к нему мысль поразила его самого.

– И вы не знали, что он истязал этих несчастных, снимая садистские фильмы?

Она тоже положила ложку.

Они долго молчали.

Потом он спросил:

– Когда вы это узнали, Мари-Анж?

Она не ответила.

– Уже после ареста?

Она молчала.

– Вы уже знали это, когда доставали тело папаши Божё.

Она молчала.

– Вы не хотели этому верить, так?

Он ухватился за это предположение. Весьма вероятно, что оно не было ложным.

– Что он вам говорил, ваш Сенклер? Что эти девушки изменили свою жизнь? Что так часто случается, что завязавшие проститутки спешат убраться куда подальше? Что, в сущности, они следовали вашему примеру?

Он круто поворачивает:

– Вам уже доводилось мочить кого-нибудь, Мари-Анж? Убивать, я имею в виду. Добровольно. Хладнокровно. Вы уже упивались чьей-нибудь агонией?

Она казалась усталой.

– Хорошо, – сказал он.

Они оба были заперты в одном подземелье. Он решил, что настало время выйти отсюда.

– Сенклер оказался гораздо большим обманщиком, чем вы, Мари-Анж.

«Пора, – думал он, – вот теперь». И все же он еще колебался.

– И еще более сумасшедшим!

Он посмотрел на нее. Он увидел бурю сомнения. «Ну, была не была!»

– Это он – отец, – решился Титюс.

Она подняла недоверчивые глаза.

– Ребенок Жервезы… это от него, – подтвердил он.

Потом пробормотал:

– Весьма сожалею.

Он знал, что она теперь не спустит с него глаз, даже если он сейчас же покинет камеру, он до конца своих дней будет чувствовать, как взгляд этой женщины сверлит его совесть. Он заговорил:

– Давняя история. Страсть, зародившаяся задолго до вашего появления, Мари-Анж. Совершенно безрассудная. Под стать собственному безумию каждого из этих двоих. Дьявол и Бог. Когда Жервеза чуть было не сцапала Сенклера в том подвале, где мучили Мондин, она уже была беременна. И она ему это сказала. Тогда Сенклер подослал к ней убийц, намереваясь разом убрать полицейского и расправиться с будущей матерью. Она не узнала его под маской хирурга, она ни на секунду не заподозрила, что машина – тоже его рук дело. А потом вас арестовали. И все начало проясняться. Взяли Лемана, Казо и девицу Дютиёль (теперь уже и не разберусь, знаете ли вы этих людей или нет), и Казо сдал всю выручку. Мой приятель Силистри немного ему в этом подсобил. Когда Жервеза узнала, что все нити ведут от Сенклера и к нему же приводят, это ее сильно задело, что и говорить. Но вот не далее как вчера она вернулась к нему.

На бледном лице Мари-Анж не осталось ни кровинки.

– А между тем ей известно, что он пытался ее убить, дважды: тогда, в том подвале, и еще раз, сбив ее машиной. И все же она отправилась к нему. Вы же знаете Жервезу, Мари-Анж. Вбила себе в голову, что будет для него спасением… что-нибудь в таком роде… только оставила нам сообщение на автоответчике и сгинула – ни адреса, ничего. Так-то. Вот уже целые недели я отбиваюсь от этой мысли. Я много раз пытался с вами поговорить об этом. Но не мог. Не осмеливался.

Так.

Дело сделано.

Не придется им ни доесть икру, ни допить шампанское, Титюс знал это. Ему оставалось лишь надеяться, что далее все пойдет так, как он предполагал.

Но все случилось несколько иначе.

Мари-Анж просто набросилась на него – и вся недолга.

– Выйдем отсюда. Вместе, вы и я. Идем!

У нее был голос мальчишки.

Только мальчишка этот завладел табельным оружием инспектора Титюса, выкрутил ему руки, развернув лицом к двери, и приставил дуло револьвера к его затылку.

– На выход!

68

Да, все случилось несколько иначе, чем они предполагали. Конечно, предвиделась попытка к бегству, но скорее через тюремный медпункт. Ожидалось, что она притворится больной, потом возьмет кого-нибудь в заложники, но только не Титюса. Ночной побег, что-то в этом роде… именно к этому все они готовились, для этой цели поставили своих женщин-полицейских вместо обычных надсмотрщиц. Чтобы не усложнять побег ненормальной в розовом костюме. Собирались напустить машин, чтобы они ездили туда-сюда вокруг тюрьмы в надежде, что девица поймает именно такую тачку с подсадным полицейским и можно будет следить за ее передвижениями издалека, с помощью передатчика, спрятанного в машине, до самого порога Сенклера. Все это, конечно, ненадежно и опасно, но другого выхода не было. Оставалось уступить, дать себя захватить, чтобы служить живым щитом до конца операции, ни на секунду не будучи уверенным, что эта свихнувшаяся мамзель не прикончит заложника, как только выберется на волю.