Господин двух царств - [35]

В Сидоне строили, как и в стране Кемет, на века. Громадные блоки светлого камня громоздились один на другой, образуя стены, вздымавшиеся до небес. В их конструкции было что-то от страны Кемет, хотя крылатые быки наверху были персидскими, но покрывавший их темно-красный цвет был чисто финикийским, цветом пурпурной земли, места, где встречались и смешивались все народы.

По обеим сторонам ворот стояли две колонны, одна ослепительно золотая, другая ярко-красная. Ворота были открыты и вели на широкий, окруженный колоннадой двор, сверкающий красками и позолотой, оживленный статуями и росписью, и среди всего этого великолепия — незаметная кучка жрецов в темно-красной одежде. Их лица и головы были чисто выбриты, как и в стране Кемет, что было необычно для здешних мест, где мужчины носили длинные волосы и бороды до пояса. Одежды жрецов были тонкие, наверное, им было холодно на зимнем ветру, хотя солнце посылало слабую улыбку тепла; шапочки на голом черепе и мантии, наброшенные на левое плечо, вряд ли согревают, подумала Мериамон, дрожа даже в своем теплом плаще и персидской шапке.

Позади жрецов скромно и молча стояли женщины и мальчики, лица которых были мягче, чем те, что можно было увидеть в городе, толстые и лоснящиеся, что здесь считалось красивым. Что они делали для бога, Мериамон не нужно было спрашивать. Удовольствие для тела — тоже часть исцеления.

Одни служители приняли у них лошадей, другие поднесли церемониальную воду для омовения и вино для питья. Каждый погрузил пальцы в чашу и отхлебнул из кубка. Когда чаша и кубок обошли круг, один из жрецов вышел вперед и обратился к Александру как к повелителю и царю. Александр был милостив. Он успокоил этих людей, как делал это всегда — словом, жестом, блеском своих замечательных глаз. Конечно, он воздаст почести богу, конечно, он посетит храм; естественно, ему доставляет удовольствие встреча со жрецами и со жрицами, и с мальчиками, вплоть до самого маленького и робкого, который еще не успел стать гладким от безделья и хорошей пищи. Александр легкой рукой пригладил его иссиня-черные кудри и вызвал у него улыбку, потом что-то сказал, и тот громко рассмеялся. Когда Александр отвернулся, его отраженный свет продолжал сиять на лице мальчика.

— Разврат во имя бога, — проворчал Нико чуть слышно. — Развлекаться на травке, к удовольствию обоих, действительно священный ритуал. Какая гадость!

— В Вавилоне этим занимаются прилюдно, — заметил кто-то — Певкест, вспомнила Мериамон, красавец с изящными руками, но совсем не такой слабый, как казался. — Прямо в священной роще, где все могут посмотреть. Это так же обычно, как гарем в Персии.

— Ты сам-то был хоть в одном? — Неарх огляделся. — Интересная работа. Вот эта, наверное, египетская?

— А рядом персидская, — ответила Мериамон. — Здесь побывало множество разных людей, и все что-нибудь оставили на память.

— Так уж принято у финикийцев, — сказал Неарх. Они с Певкестом взялись за руки и отошли в сторону, как делали многие, как будто сговорившись. Царь был все еще занят со жрецами, собираясь идти в святилище. Гефестион был, конечно, с ним, и Птолемей, немного погодя подошли Певкест и Неарх, и чернобородый Клейт, и еще несколько человек.

Мериамон собиралась идти вместе с ними, но теперь ей это расхотелось. Образ бога будет образом финикийца, в нем, возможно, будет что-то египетское, а может быть, и нет. Рука Персии была здесь тяжела. Мериамон не хотелось видеть персидское лицо сидонского Эшмуна.

Вместо этого она пошла побродить. Нико последовал за ней. Храм был достаточно простой постройкой — крыльцо, зал и внутреннее святилище, но вокруг вырос целый город, гробницы и молельни, дворы, колоннады, дома жрецов, амбары и сокровищницы, рощи и сады и связанный с речкой каналом, облицованным камнем, бассейн и фонтан в честь бога. Сюда приходили паломники, в то время как ни один царь не почтил храм своим присутствием; здесь паломники обретали исцеление или нет — как того желали боги.

Фонтан был на удивление прост: струйка и чаша, вот и все. Вода булькала в чаше и переливалась в бассейн. Он был достаточно велик, чтобы плавать в нем. Там были водоросли и что-то поблескивало — может быть, рыбки, а может быть, монетки, брошенные на счастье.

— Ты жаждешь исцеления?

От неожиданности Мериамон вздрогнула и чуть не упала в воду. Особа, заговорившая с ней, должно быть, все время сидела неподвижно около фонтана, ее красная одежда выцвела до коричневого, слившись по цвету со стеной. Судя по голосу, это была женщина, но такая старая, что стала почти бесполой, с седыми волосами, плотно повязанными изношенным покрывалом.

Мериамон глубоко вздохнула, сердце перестало лихорадочно биться. Она поклонилась низко, так низко, как если бы это была жрица ее родных богов.

— Священная… — начала она.

— Не больше, чем ты, — возразила жрица и слегка подвинулась к свету. Глаза ее были устремлены на Нико. — Нет, жрица из Двух Царств, я обращалась к нему.

Нико удивился: ему никогда и в голову не приходило связать свою сломанную руку с возможностью просить исцеления у бога.

— Госпожа, — сказал он. — Священная, я не знаю…