Господин двух царств - [34]

Но Мериамон не была мужчиной, а это было очень существенно. Не была она и македонянкой, что тоже могло иметь значение и имело бы, если бы они не помнили, кем она была. Мериамон подозревала, что они думают о ней так же, как о Сехмет: создание богов, сверхъестественное, священное и не имеющее ничего человеческого, к чему можно было бы ревновать. К тому же она убедилась, что они всегда считали, что их царь не похож ни на кого в мире.

Мериамон встряхнулась. Размечталась, а время шло. Она оглянулась. Прямо позади ехал Гефестион и рядом с ним Нико. Они беседовали непринужденно, как близкие друзья. Гефестион успешно поправлялся после своей встречи со львом и двигался уже вполне свободно, как могла видеть Мериамон. С Нико тоже все было в порядке, хотя и на лошади с плавным ходом может сильно растрясти.

— Не беспокойся, — заметил Александр. — Если ему станет не по себе, я отправлю его назад.

— Ты знал, что он поедет, — сказала Мериамон.

— Он же твой страж, — ответил Александр.

Она не смогла найти подходящего ответа и вместо этого устроилась поудобнее на чепраке, ощущая плавный ход лошади.

— Она нравится тебе? — спросил царь. Мериамон взглянула на него. Лицо Александра откровенно сияло: он обожал делать подарки, и эту часть своих царских обязанностей он, похоже, любил больше всего.

— Она достойна царицы, — улыбнулась Мериамон.

— Я тоже так думаю.

Сехмет зашевелилась у нее на шее, и прежде чем Мериамон успела удержать ее, легко перепрыгнула на расстояние вытянутой руки на плечо Александра. Он не отпрянул, хотя глаза его расширились. Сехмет понравилось на новом месте: плечо было широкое и ровное и почти не шевелилось при движении коня. Мериамон слышала ее довольное урчание даже сквозь топот копыт и шум голосов.

Александр очень осторожно протянул руку и почесал кошку под подбородком. Ее урчание стало прямо громовым. Сехмет развалилась у него на шее, предаваясь блаженству.

— Перитас был бы вне себя, — заметила Мериамон.

— Перитас в немилости, — ответил Александр. — Он слишком много гонялся за одной кошкой. А, может быть, она гонялась за ним. Тут мнения расходятся. Я приказал ему сидеть дома.

— О нет, — воскликнула Мериамон, — она за ним не гонялась.

— Гонялась, — возразил Александр. — Перитас лучше знает. Я знал, что ты никогда не поверишь в это, но он хорошо натаскан, как любой пес в Македонии.

— Я верю, — сказала Мериамон. — Конечно, я верю, что ему не страшна никакая кошка. Кроме Сехмет.

— Кроме Сехмет. — Александр почесал кошку за ушами. Она, негодяйка, подставляла голову, жмурясь от восторга. — Не удивительно, что ты ее так назвала.

— Это не только ее имя, — сказала Мериамон, — это ее сущность. Сила, хаос и львиное сердце. Имена — это сила, Александр.

— Это так, — отвечал он, — Мариамне.

— Мериамон.

— Мери-Амон.

— Это уже лучше, — сказала она с легкой улыбкой.

Они продолжали путь в молчании. Мериамон было приятно чувствовать себя спокойной, ощущать на лице тепло солнечных лучей, слышать разговоры мужчин за спиной. Они уже миновали открытые поля, ехали вверх по течению быстрой речушки, направляясь к обширной роще, расстилавшейся перед ними у подножия горы. Дорога и река проходили среди деревьев под аркой ветвей. Сильный свежий запах повеял на Мериамон, донеся до нее запах земли, деревьев, запах священного места. Чужой, но такой знакомый: святилище есть святилище, где бы оно ни находилось. Здесь было что-то знакомое, хотя и не главное для нее. Умение создавать и лечить.

— Чья эта роща? — спросила она, и голос ее прозвучал неожиданно громко в зеленой тиши.

— Она принадлежит Асклепию, — ответил Александр. — Хотя здесь его называют Эшмуном.

— В Египте его зовут Имхотепом, — сказала Мериамон. — Я чувствую его в воздухе и в земле. И река тоже его?

Александр посмотрел на нее не то чтобы с удивлением, но так, как будто он позволил себе забыть, кто она такая.

— Это его река, — ответил он, — а там, куда мы направляемся, его храм. Это великое место паломничества. Люди приходят сюда со всей Греции и Азии, чтобы попросить Асклепия об исцелении.

— А тебе есть о чем попросить его? — спросила Мериамон.

— Нет, — ответил Александр, хотя он все еще прихрамывал, когда думал, что его никто не видит. — Я просто хочу воздать ему почести. Я думал, ты захочешь сделать то же.

— Да, — ответила она.

В тиши деревьев Сехмет вернулась к Мериамон. Кошка ценила тишину, но исцеляться она предпочитала в уединении. Она скользнула к Мериамон за пазуху и устроилась там, спокойная и теплая.

Мериамон посмотрела через плечо. Никто теперь не разговаривал, не смеялся, не напевал. Нико был немного бледен. На дороге не было больше никого, что было странно, если это действительно место паломничества. Но, может быть, паломники приходили сюда другой дорогой, а может быть, эта дорога была специально расчищена для Александра.

Как бы то ни было, они были одни в божественном лесу, в тени, в прохладе, в безветренном спокойствии. Не пели птицы, не шелестели листья. Только речка в своем непрерывном движении быстро и радостно бежала к морю.

Неожиданно лес кончился. Свет был ослепительно ярок, ветер, холодный и сильный, вырываясь из узкой расселины в горе, перехватывал дыхание. Прямо у горной стены на высоком каменном основании стоял храм.