Господин двух царств - [25]

— Почему ты так считаешь?

— Это должна быть одна из дочерей Великого Царя. Мы все знаем это. Но он отказывается, из учтивости, потому что он мечтает о царственном жесте. Ты такой же царской крови, как и они, если он подумает об этом. Ты достойна его.

— А ты нет?

— Я уже старая, — ответила Барсина, которая вряд ли была старше Мериамон, а Мериамон была самое большее на год старше Александра. — Я уже не девушка, и я не царской крови.

— Может быть, именно поэтому он хочет тебя.

Барсина изумленно взглянула на нее.

Мериамон улыбнулась. Раз уж этот разговор начался, продолжать было нетрудно.

— Ты очень красивая, но это красота, которую он может достичь. Ты знаешь, он любит разговаривать с людьми. И трудно представить себе, что, когда лампы погашены, в постель с вами должен ложиться переводчик.

Барсина прижала ладони к щекам. У нее был такой вид, как будто она не знала, смеяться ей или гневаться.

— И конечно, — продолжала Мериамон, — это все Пармений. За ним стоит вся Македония, а Македония хочет, чтобы царь имел наследников. Но царь будет иметь их тогда, и только тогда, когда он сам этого пожелает. Он всегда так упорствовал, чтобы идти своим путем?

— Всегда, — пробормотала Барсина и отняла ладони от лица. — Откуда тебе известно, что я знала его?

— Я догадалась. Твой отец взял тебя с собой, когда отправлялся в изгнание в Македонию.

— Он взял нас всех. Иначе Великий Царь убил бы нас.

— Значит, — сказала Мериамон, — ты знала Александра, когда он был еще маленьким.

Барсина улыбнулась.

— Маленьким-то он был, но у него была воля гиганта. Он лез во все. Меня заставляли бегать за ним, потому что я была достаточно быстрая и достаточно маленькая, чтобы пролезть туда же, куда и он, и достаточно сильная, чтобы оттащить его, если не помогали уговоры. Он терпеть не мог, когда ему указывали, что делать.

— В это я могу поверить, — сухо сказала Мериамон. — Теперь ты понимаешь, почему он просил именно тебя. Ты знаешь его, он, наверное, помнит тебя. И это — его выбор. Если он вообще должен выбирать.

Барсина разгладила складку на платье, снова сложила и сжала ее.

— Он пришел ко мне сам и был очень краток. «Я бы хотел, чтобы ты стала моей любовницей, — сказал он, — если это устраивает тебя»

— А тебя это устраивает?

— Разве у меня есть выбор?

— Конечно! — Барсина разгладила другую складку, снова сложила и снова сжала. Мериамон продолжала мягче: — Он обидел тебя? Не предложив тебе стать царицей?

— Нет! — Казалось, сама эта мысль потрясла Барсину. — Конечно, нет! Я никогда не хотела быть царицей и не ждала этого. Но с его стороны делать вид, что я могу выбирать… Это жестоко!

— В этом нет жестокости, — возразила Мериамон. — Просто таков Александр. Я думаю, ему проще управляться с армией, чем с женщиной. И он привык иметь дело с мужчинами, которые могут сказать «нет».

— А если бы я так сказала, что бы он сделал? — спросила Барсина.

Она была испугана, Мериамон это ясно видела. Но Барсина была смелая женщина и упорно пыталась докопаться до истины.

— Что бы он сделал, когда вы были детьми? — спросила Мериамон.

— Но теперь он не ребенок, — ответила Барсина. — Он — царь.

— Все равно он Александр.

Барсина задумалась, и между бровями ее появилась тонкая складка.

— Наверное, — сказала она медленно, — он не сделал бы ничего. — Голос ее окреп, она заговорила увереннее: — Наверное, он попытался бы убедить меня, но никогда не стал бы заставлять. Он так не поступает.

Мериамон слушала и ждала.

— Я знаю его так давно, — пробормотала Барсина, — но ты знаешь его так хорошо.

— Я знаю только то, что известно всем.

— Но ты понимаешь.

— Понимают мои боги, — возразила Мериамон. Барсина села. Ее вряд ли могла шокировать чужая вера, поскольку она была женой эллинов.

— Я подумаю над тем, что ты сказала. Правы были те, кто назвал тебя мудрой и другом царя.

Мудры были боги Мериамон. И дружба была частью этой мудрости. Она не сказала этого. Барсине просто нужно было с кем-нибудь поговорить, чтобы самой решить, что же ей делать. Было нечто большее, чем ирония в том, что персидская женщина искала мудрости у египтянки, у врага, но сейчас Мериамон об этом не задумывалась.

Боги мудры и непредсказуемы в своей мудрости. Тень Мериамон только смеялась. Она не видела ничего странного в том, что Мериамон понравилась персиянка, персиянка, которая к тому же наполовину эллинка. Она будет любить эллинку и ненавидеть персиянку, раз боги захотели этого. И ни при чем тут и память, и ум, и здравомыслие, и хорошая чистая ненависть.

7

Армия Александра спустилась в Финикию, где море со стороны заходящего солнца, а горы Ливана вырисовываются на утреннем небе. Снег на горах, когда они не были закрыты облаками, сверкал бело и чуждо для глаз рожденного в стране Кемет.

Это была странная, узкая страна, зажатая между стеной гор и водами моря: глубокие ущелья и теснины, стремительные реки, плоские долины, где усталые люди и животные могли найти отдых. Это было бы похоже на Элладу, говорили эллины, не будь здесь так узко. Македония была шире, ее народ знал горы и называл их своим домом. Македонцы со смехом забирались на самые крутые склоны и в самый холод ходили с голыми руками и ногами и даже вовсе раздевшись.