Господа Чихачёвы - [26]
Сколь бы ограниченным ни был их доход в сравнении с богатейшими землевладельцами, в письме к зятю Андрей заявлял, что неизбежные жертвы были приемлемой ценой за возможность вести сельскую жизнь. Подчеркнув слова «как жаль, что я не богат и хорошо, что я не богат», он продолжает: «…у меня одна поговорочка: „все к лучшему!“. Вырости на Дорожаевских или Бордуковских полях золото, жемчуг, алмазы или оставайся все по-прежнему (а бы только не покупать хлеба и не ссориться с опекунским советом), я все буду жужжать: „все к лучшему“!»[138] Дело не только в словах, сколь ни полны они страсти. Тот факт, что Андрей продолжал жертвовать некоторыми удобствами при избранном образе жизни и превозносить привольное сельское житье и после того, как выплатил свои долги, позволяет предположить, что он искренне ставил мирную жизнь в деревне выше богатств. В статье, предназначавшейся для более широкой аудитории, Андрей спрашивал, у кого есть время на то, чтобы следовать моде, а затем подчеркивал, что безрассудно тратить слишком много денег в обстоятельствах, когда в любой момент могут появиться незапланированные расходы: «То купи, другое купи, в самое благополучное время, а прихворнется, а не уродится, а сгорит! Боже ты мой! Как тут могут идти на ум деньгобросие и времябросие»[139].
Несмотря на благоразумие и экономию, Чихачёвы могли побаловать себя некоторыми импортными товарами, в частности – время от времени купить бутылку шампанского или иного французского вина. Обычно они пили красное или белое вино, покупавшееся в Шуе, домашние фруктовые или медовые вина и водку[140]. Наталья высоко ценила маленькие сигары и нюхательный табак, покупавшиеся в Москве. Андрей и Яков предпочитали курить трубки и были не столь разборчивы, когда дело касалось табака, но Андрей был ценителем необычных семян и цветочных луковиц из торговой столицы империи. В мае 1836 года Андрей попросил Якова подарить ему «тетрадк[у] белой голландской большого формата бумаги», чтобы написать «пространное письмо, или записку подать какому-нибудь значительному чиновнику». Яков послал ему требуемую бумагу, добавив: «Уверен, что ты будешь доволен; хоть к царю пиши – так хороша: я купил ее еще в Неаполе»[141].
В 1835 году Яков послал в подарок Андрею на день рождения «зрительную трубу» своего отца. Одновременно он также отправил Андрею и Наталье «кресла Вольтеровские». Первый подарок был семейной реликвией и, возможно, то же можно сказать и о креслах. Даже приготовление подарков не было поводом бросать деньги на ветер[142]. Это было еще более верным в другом случае, когда очаровательный «сюрприз» Тимофея Крылова Якову оказался надписью «Телеграф», выполненной «золотыми литерами» на обложке сборника кодов для домашней телеграфной системы Андрея и Якова. Яков был в «восторге»[143].
Временами можно было позволить себе роскошь: например, когда в Вильно Алексей купил «новомодную мантилью», чтобы отослать своей «сестрице показать, какие здесь носят»[144]. Но даже предметы роскоши покупались с известной скромностью. Тому же художнику, который писал семейный портрет, было заказано написание икон святого Митрофана и для Чихачёвых, и для Якова. Приглашая художника Орехова (его фамильярно называли «Орехыч»), Яков спрашивал Наталью, сколько она заплатила «Рафаэлю», поскольку художник должен был скоро прибыть, а Яков не мог вспомнить условленной цены. Наталья ответила, что он должен заплатить «три четверика», всего лишь семьдесят пять копеек серебром[145].
Столь редко потакавшие своим капризам люди, очевидно, не мерили социальный успех или статус дорогими иностранными товарами. На деле ни в каких бумагах Чихачёвых нет указаний на то, что они когда-нибудь купили что-то (или оценивали что-то выше) лишь потому, что вещь сделана не в России. Считалось, что некоторые товары лучше производят в определенных местах (шампанское во Франции, бумагу в Голландии, водку в Шуе), но большинство вещей можно было спокойно покупать поблизости, причем в список входило большинство материалов для шитья одежды, часть из которых изготавливалась непосредственно в имении. Почти всю одежду шили и вязали здесь же, и часто этим занималась сама Наталья. В одном из редких случаев, когда Андрей признается в мотовстве, покупки включают «чудесную жилетку черную шелковую» и товары на значительную сумму в 180 рублей, купленные у Леонтия Федорова, разносчика из близлежащего Суздаля[146]. В другом случае в Вербное воскресенье усадьбу посетил торговец, продававший продукты, и Андрей отметил праздник покупкой «икры, семги, каперцов, оливок», заключая в записке к зятю: «Приезжай кушать!»[147] Стол Чихачёвых, по крайней мере по праздникам, не страдал однообразием, но, если говорить об импортных роскошествах, каперсы и оливки – покупка скромная, и они могли быть выращены где-нибудь на юге империи, а не за границей. То же самое радостное возбуждение сопровождало покупку двадцатидвухлетним Алексеем, ехавшим в Вильно, «целого ящика» имбирных пряников из Вязьмы, которая наряду с Тулой в те времена славилась этим лакомством
