Господа Чихачёвы - [24]
Уездная жизнь все же не избегала внимания со стороны центральных властей. Высшими в иерархии представителями государственной власти на местах были губернаторы. Чтобы успешно воплощать в жизнь циркуляры, которые они непрестанно получали в Санкт-Петербурге, им приходилось полагаться на выбранных на местах представителей («предводителей») дворянства. Большинство уважаемых провинциальных дворян в тот или иной момент занимало эту должность по меньшей мере на уровне уезда, а те, кто пользовался лучшей репутацией среди земляков, – на уровне губернии. Их избирали такие же дворяне, хотя для вступления в должность и требовалось одобрение губернатора. Отец Андрея был уездным предводителем дворянства, как и его опекун, дядя Иван Глебович Замыцкий. Среди других предводителей дворянства Владимирской губернии были члены семейств, связанных с Чихачёвыми родственными или дружескими узами[118]. Сам Андрей, по-видимому, был домоседом и слишком увлечен своими учеными занятиями, чтобы активно заниматься политикой. Тем не менее он жадно следил за выборами в уезде и губернии и голосовал на них, а во время эпидемии холеры 1831 года служил в качестве временного смотрителя, назначенного Комитетом для предохранения от холеры[119]. В письме Алексея, написанном весной 1861 года, отмечено, что родные его жены, Бошняки, успешно претендовали на правительственные посты: зять Алексея Николай Константинович – морской офицер и известный исследователь Дальнего Востока, сподвижник Г. И. Невельского – был представителем правительства в Костромском губернском крестьянском комитете, а тесть, Константин Бошняк – мировым посредником (эту должность занимали дворяне, которых правительство назначало, чтобы они способствовали осуществлению освобождения крестьян в 1861 году, улаживая поземельные отношения, выступая в роли местных судей и надзирая за крестьянскими общинами). Алексей лаконично замечает: «Ай-да Бошнячки, не мне чета!»[120] Рогозины – семья, в которую, вступив в брак, вошла Александра, – были так же активны, хотя их представителям обычно удавалось достичь лишь поста уездного предводителя дворянства[121].
Чихачёвы и Чернавины наблюдали за губернскими делами со стороны. Это, по-видимому, означало, что время от времени им приходилось раскошеливаться. В 1837 году Яков получил от губернского предводителя дворянства письмо с просьбой пожертвовать на постройку сторожки у местного памятника – ботика Петра Великого на Плещеевом озере близ Переяславля. Яков с готовностью обещал внести «синеньких три» (пятнадцать рублей), но, что характерно, не мог отослать деньги, пока не высохнет дорога: «[Т]еперь дорога стала – говорят – очень, очень плоха!»[122]
В XIX веке провинциальные помещики все чаще и чаще начинали вступать в различные местные организации: сельскохозяйственные, библейские, «патриотические» благотворительные общества и другие объединения, не занимавшиеся политикой и не пользовавшиеся подлинной независимостью, но тем не менее представлявшие собой оживленные собрания близких по духу мужчин, а иногда даже и женщин. Например, Женское патриотическое общество было основано в 1812 году в Санкт-Петербурге и вскоре уже имело отделения в нескольких провинциальных столицах; оно без перерывов просуществовало до 1825 года[123]. Андрей был членом Владимирского отделения Московского общества сельского хозяйства, крупной общественной организации, занятой популяризацией знаний о рациональном землепользовании и с 1840‐х годов активно обсуждавшего вопросы распространения грамотности среди крестьян. Именно участие в деятельности общества вдохновило Андрея основать общественную библиотеку, и общество оказало ему существенную поддержку[124].
Известно утверждение писателя и историка Николая Карамзина, будто «даже богатые не покупают газет»[125]. На самом деле благодаря активной и независимой печати провинциальное дворянство было глубоко включено в публичные дискуссии. Помещики читали все ведущие периодические издания и иногда сами отправляли туда статьи или письма, но в основном – в журналы с менее громкими именами, печатавшиеся в губернских городах. Помимо того, что читали сами Чихачёвы, из «почтовых сношений» Андрея и Натальи ясно, что внутри широкого круга шел постоянный обмен периодическими изданиями и книгами. Одно издание могло побывать в руках шести и более читателей, включая знакомых, не входивших в число близких родственников (например, почетного гражданина Каретникова). Андрей был знаменит тем, что обменивался книгами со всеми – от предводителя дворянства до приходского священника[126]. Чихачёвы и их соседи дорожили постоянным доступом к новостям и литературным произведениям, в том числе и иностранным. Они не только получали газеты и журналы, но и заказывали книги по почте у книготорговцев Москвы и Санкт-Петербурга или поручали их покупку друзьям
