Горят как розы былые раны - [34]

– Ну, иди, иди… – по-отечески пробурчал капитан. – Я тут осмотрюсь.

Как только охранник затерялся в рядах, он подошел к «Форду» и сунул руку за колесо, под днище. Температура двигателя была явно выше, чем на улице.

«Ничего не понимаю, – подумал капитан. – Получается, он только что заехал. То есть выехал и заехал. Охранник врет, сука. Даже доказывать не нужно – совершенно ясно, что врет».

Он поднялся на лифте до квартиры художника и нажал кнопку звонка. О чем спрашивать хозяина, когда тот откроет дверь, он не имел ни малейшего представления. Впрочем, стремление милиционера еще раз оказаться в этой квартире не требовало дополнительных объяснений.

– А я ведь так и не поблагодарил вас за картину, – сняв фуражку, как холоп перед барином, сказал он Голландцу, когда тот с заспанной физиономией открыл дверь. – С этой работой совершенно забываешь правила хорошего тона.

– Пустое. Ну что, вы закончили всеобщую побудку дома?

– Ваш небоскреб не скоро разбудишь. Да и что толку? Жители верхних этажей не проснутся, даже если у подъезда вырастет ядерный гриб.

– Тогда что толку проверять?

– Но выбросить тело с верхних этажей все-таки можно?

Голландец подумал.

– Хотите кофе? Я все равно уже не усну, а от вас, я вижу, толку все равно мало.

Посмеиваясь, капитан вошел в прихожую и повесил фуражку на ручку двери. Потом разулся и, надев по настоянию хозяина тапочки, двинулся следом за ним на кухню. Там он присел на стул и еще раз посмотрел на ноги Голландца. Носков не было.

– У меня кофемашина, – сообщил Голландец. – Латте? Американо? Эспрессо?

– Латте.

– Вы любитель турецких курортов?

– Не любитель, – удивился капитан, – но в июне отдыхали… А почему вы спросили? То есть я хотел поинтересоваться, как вы догадались о Турции?

– Там по программе «олл инклюзив» предлагают лишь латте, хороший кофе только в платных барах.

Голландец поставил перед капитаном блюдце, на него – чашку.

– Что нового обнаружено в подъезде за то время, что я пытался безуспешно уснуть? – и Голландец, размешивая сахар в чашке, медленно поднял глаза на милиционера.

Тот вскинул взгляд и пожал плечами.

«Посмотрел вверх, влево. Сейчас соврет».

– Да так, по мелочам. Кто-то утверждает, что слышал крик между десятым и шестым этажом, кто-то говорит, что тело упало с крыши… Послушайте, если честно, то я зашел не для благодарности. Стыдно признаваться в этом, но ничего не поделаешь.

«Ну, еще бы. Я уже голову раскалил добела, думая, где дал маху».

– У вас трехкомнатная?

– К сожалению, всего лишь трехкомнатная. А я хотел бы и четвертую комнату. Для галереи.

– А мне тоже предлагают «трешку», и точно такую же, как у вас. Сколько у вас квадратов? А окна в дальней комнате куда выходят?

«Ему нужно еще раз осмотреть квартиру».

– Да пойдемте посмотрим, долго, что ли?

Так они оказались там, где дольше всего времени провели в первый раз.

Голландец бросил взгляд на нишу. Капитан сделал вид, что не заметил. С чашкой в руке он бросился в почти бессвязные рассуждения о том, что квартиры нынче милиционерам не дают, что приходится с разнополыми детьми толкаться в доме хрущевской планировки…

«Да, да, улучшенной планировки с двумя лоджиями…»

…Что с такой зарплатой не размахнешься, что…

– Ой, что это у вас? – вдруг прервал он свой монолог и, чуть склонившись, присмотрелся к пятну на том месте, где дверца ниши сходилась с косяком.

«Черт!» – встревожился Голландец.

– Это краска. В нише я храню художественный хлам. Мольберты, подрамники, холсты. Эта комната – проклятие моей подруги. Я создатель творческого беспорядка, она – любитель безжизненного порядка. Я сейчас вытру.

– Да ладно вам суетиться, – и капитан, вынув из кармана платок, протер пятно. – Знаете, у меня мизофобия… Скрываю это как могу. Хочется доработать до пенсии. Ненавижу мелкие недочеты после уборки. Вот поэтому я и решил перебраться в квартиру побольше. То есть не из-за мизофобии, конечно, а из-за тесноты…

Непрошеный гость посмотрел на часы.

– Самое скверное в работе – это убивать время на бестолковые мероприятия. Двадцать человек заняты тем, что ведут бессмысленные беседы с людьми, не имеющими никакого отношения к убийству.

– Зачем же убиваете? Простите за каламбур.

Капитан рассмеялся и открыл дверь ниши. Когда его рука легла на косяк, Голландец успел заметить след машинного масла, вытертого сухой тряпкой.

– Не исключено, что кто-то что-то видел, что-то слышал. – Капитан заглянул внутрь и закрыл дверь. – Пятое правило Глеба Жеглова. Спасибо за кофе. Пойду, а то хватятся. И еще раз благодарю за картину.

– Можете еще раз зайти. Пока вас не было, я сгонял за пивом. По себе знаю – нет ничего лучше стакана холодного пива после хорошо выполненной бестолковой работы.

Оба рассмеялись, и Голландец готов был поклясться, что в глазах капитана промелькнуло, но тут же исчезло разочарование.

Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

«Где я прокололся? Он зашел во второй раз, чтобы осмотреть то, что не осмотрел в первый. И заглянул только в одно место – в нишу. Без спросу. Его интересовала ниша. Он имел возможность зайти ко мне, когда это пытались сделать двое лейтенантов. Но не вошел. А через четверть часа испытал в этом потребность. Значит, прокол совершен с минуты появления лейтенантов. Что-то случилось в тот момент, если он спустился на парковку и лапал снизу движок моего «Форда». Зимой он бы просто положил руку на капот. Но сейчас лето. Он понял, что двигатель горячий, и сообразил, что я выезжал. Охранника он если еще не расколол, то скоро расколет».