В раздевалке он скинул кроссовки, стянул через голову свитер и вжикнул «молнией» джинсов. Выложил на верхнюю полочку телефон и бумажник. Открыл шкафчик для переодевания, аккуратно повесил чуть влажную от пота майку, сложил джинсы и уложил их на полочку, расправив складки. Кроссовки встали в нижний отсек идеально ровно, шнурки он заправил внутрь. С носками он поступил так, как немногие обращаются с галстуком. Каждый был аккуратно свернут и уложен на носок соответствующей ему кроссовки разрезом к проходу. Каждое его движение было механическим, отточенным до совершенства. Он так переодевался у этого шкафчика в раздевалке истребителей-перехватчиков Восьмой эскадрильи седьмой год.
Он закрыл дверцу и провел по ней рукой. Время сблизило их со шкафчиком для переодевания. Ни разу за семь лет мужчина не хлопнул дверцей, а шкафчик не позволил себе не открыться. Почему так не бывает между мужчиной и женщиной?
703 – значилось на лицевой стороне дверцы. Он открыл ее. С внутренней на него смотрело фото трехлет- ней давности. Мужчина смеялся, а склонившаяся над ним рыжеволосая женщина обхватила его руками и тоже была счастлива. Три года. Края фотокарточки от пониженной влажности в помещении чуть изогнулись, скотч, удерживающий фото, пожелтел, но все равно это были Он и Она. Еще счастливы. Еще вместе.
Мужчина взял телефон и потряс трубку, глядя на нее отсутствующе-вопросительным взглядом – звонить или нет? Но все-таки набрал последний номер.
– Она едет с ним в центре.
– И все-таки она поехала к нему… – выдохнул в отчаянии мужчина, почувствовав, как сразу устал. Подвинув ногой скамейку, он сел на нее. – Куда они направляются?
– Хороший вопрос. Все туда же. Я еду за ними, и пока мы движемся в западном направлении.
Он долго думал, задавать этот вопрос или нет, решил не задавать, и тотчас задал:
– Что она сейчас делает?
– Вы простите меня великодушно, но я вынужден отвечать на этот вопрос…
– Не тяните кота за хвост.
– Что может делать влюбленная женщина? Она целует его.
– На ходу? – уточнил мужчина, закрыв глаза, бледнея и чувствуя, как в груди собирается комок ощущений, хуже которых он не испытывал никогда в жизни. – Это небезопасно…
– Рад. что вас не покидает чувство юмора, – раздалось из трубки.
– За последние три месяца я стал невероятно смешлив, как патологоанатом. Вы позвоните мне?
– Конечно.
И мужчина поступил вопреки давно сложившимся между ним и шкафчиком отношениям. Он швырнул внутрь его трубку. И еще несколько минут сидел молча, в одних трусах, терзая лоб пальцами.
– Семьсот третий, готовность пятнадцать минут.
Этот равнодушный голос в динамике, вмонтированном под потолком выкрашенной в безликий бежевый цвет комнаты, вывел его из ступора. Он встал, снял с вешалки комбинезон, надел его. Зашнуровал обувь, подогнал обмундирование и через три минуты посмотрел на себя в зеркало на стене. Ядовито-оранжевый комбинезон идеально облегал его фигуру. Осмотрев шлем, он улыбнулся самому себе в его тонированное стекло, пробормотал: «Поехали?» – он болтал с шлемом седьмой год, последние три месяца все чаще, – и сунул его под мышку.
Инструктаж в комнате занял столько же времени, сколько он одевался.
«Вам необходимо вторгнуться в воздушное пространство Польши на один километр и продержаться восемь минут до появления польских перехватчиков. Если работа объектов ПРО нашими радарами будет отслежена за меньший отрезок времени, вы узнаете об этом сразу. После выполнения задания вы должны немедленно покинуть воздушное пространство Польши. Повторите».
Майор повторил.
Шагая по летному полю к истребителю, он вынул из кармана комбинезона телефон. Он должен был дождаться звонка, но решил позвонить сам.
– Они в отеле.
Майор стиснул зубы и закрыл глаза, в этом состоянии он и прошел пять или шесть шагов.
– Они уже в отеле?
– Уже пять минут как. Только не спрашивайте меня, чем они занимаются там. Или вы хотите получить снимки?
– Разве вы уже не показывали их мне?
– Разве вам не показалось, что их недостаточно, и вы попросили меня еще раз проследить за своей женой?
– Благодарю вас. Я перечислил тысячу долларов на ваш счет сегодня утром.
И майор отключил связь. До самолета оставалось еще шагов двадцать. Он сбавил ход и рассчитал так, чтобы к тому моменту, когда механик приставит к фюзеляжу лестницу, сим-карта оказалась в его руке. Он сунул ее в рот и разжевал. Почувствовал кровь во рту и выплюнул.
– Ни пуха!
– К черту, – машинально, как делал уже седьмой год, буркнул он механику и задвинул крышку фонаря.
– Триста четвертый, к взлету готов!
– Семьсот третий, взлет разрешаю.
Просвистев по взлетной полосе, истребитель-перехватчик поднялся в воздух, заложил вираж и ушел в сторону Польши.
