Горящие здания - [13]

Всюду здесь недвижность пасмурной судьбы.

Только вечный ветер носится бесцельно,

Душным дуновеньем, духом мертвеца.

Только облака проходят беспредельно,

Скучною толпой проходят без конца.

ВОСПОМИНАНИЕ О ВЕЧЕРЕ В АМСТЕРДАМЕ МЕДЛЕННЫЕ СТРОКИ

О, тихий Амстердам,

С певучим перезвоном

Старинных колоколен!

Зачем я здесь,— не там,

Зачем уйти не волен,

О, тихий Амстердам,

К твоим церковным звонам,

К твоим, как бы усталым,

К твоим, как бы затонам,

Загрезившим каналам,

С безжизненным их лоном,

С закатом запоздалым,

И ласковым, и алым,

Горящим здесь и там,

По этим сонным водам,

По сумрачным мостам,

По окнам и по сводам

Домов и колоколен,

Где, преданный мечтам,

Какой-то призрак болен,

Упрек сдержать не волен,

Тоскует с долгим стоном,

И вечным перезвоном

Поет и здесь и там…

О, тихий Амстердам!

О, тихий Амстердам!

ИСЛАНДИЯ

Валуны, и равнины, залитые лавой,

Сонмы глетчеров, брызги горячих ключей.

Скалы, полные грусти своей величавой,

Убеленные холодом бледных лучей.

Тени чахлых деревьев, и Море… О, Море!

Волны, пена, и чайки, пустыня воды!

Здесь забытые скальды, на влажном просторе,

Пели песни при свете вечерней звезды.

Эти Снорри, Сигурды, Тормодды, Гуннары,

С именами железными, духи морей,

От ветров получили суровые чары

Для угрюмой томительной песни своей.

И в строках перепевных доныне хранится

Ропот бури, и гром, и ворчанье волны,

В них кричит альбатрос, длиннокрылая птица,

Из воздушной, из мертвой, из вольной страны.

АНТИФОНЫ

         Я ношу в своей душе отраженье бесплодных 

       богатств многочисленных забытых царей. 

                             Вилье де Лиль-Адан

«Нам нравятся поэты…»

Нам нравятся поэты,

Похожие на нас,

Священные предметы,

Дабы украсить час,—

Волшебный час величья,

Когда, себя сильней,

Мы ценим без различья

Сверканья всех огней,—

Цветы с любым узором,

Расцветы всех начал,

Лишь только б нашим взорам

Их пламень отвечал,—

Лишь только б с нашей бурей

Сливался он в одно,

От неба или фурий,—

Не все ли нам равно!

К ГЕРМЕСУ ТРИСМЕГИСТУ

О Гермес Трисмегист, троекратно великий учитель,

Бог наук и искусств и души роковой искуситель!

Ты мне передал власть возрождать то, что сердце

                                           забыло,

Как Египет весной возрожден от разлития Нила.

От разлитья реки, чьи истоки окутаны тайной,

И случайно зажглись, но приносят расцвет

                                      не случайный.

Недостойный металл в благородный могу

                                      превращать я,

От тебя восприняв драгоценные чары заклятья.

От тебя получил я ту влагу целебную жизни,

Что меня навсегда приобщает к небесной отчизне.

И во имя тебя я бессмертие всем обещаю,

И умерших людей я к загробным мирам приобщаю.

Ты со мною везде и безгласно твердишь о святыне,

Как глубокий покой задремавшей Либийской пустыни.

Ты в венце из огня предо мною, о, бог

                                      многоликий,

О, Гермес Трисмегист, о, мудрец, троекратно

                                         великий!

К БОДЛЕРУ

Как страшно-радостный и близкий мне пример,

Ты все мне чудишься, о, царственный Бодлер,

Любовник ужасов, обрывов, и химер!

Ты, павший в пропасти, но жаждавший вершин,

Ты, видевший лазурь сквозь тяжкий желтый сплин,

Ты, между варваров заложник-властелин!

Ты, знавший Женщину, как демона мечты,

Ты, знавший Демона, как духа красоты,

Сам с женскою душой, сам властный демон ты!

Познавший таинства мистических ядов,

Понявший образность гигантских городов,

Поток бурлящийся, рожденный царством льдов!

Ты, в чей богатый дух навек перелита

В одну симфонию трикратная мечта:

Благоухания, и звуки, и цвета!

Ты, дух блуждающий в разрушенных мирах,

Где привидения Друг в друге будят страх,

Ты, черный, призрачный, отверженный монах!

Пребудь же призраком навек в душе моей,

С тобой дай слиться мне, о, маг и чародей,

Чтоб я без ужаса мог быть среди людей!

К ЛЕРМОНТОВУ

Нет, ни за то тебя я полюбил,

Что ты поэт и полновластный гений,

Но за тоску, за этот страстный пыл

Ни с кем неразделяемых мучений,

За то, что ты нечеловеком был.

О, Лермонтов, презрением могучим

К бездушным людям, к мелким их страстям,

Ты был подобен молниям и тучам,

Бегущим по нетронутым путям,

Где только гром гремит псалмом певучим.

И вижу я, как ты в последний раз

Беседовал с ничтожными сердцами,

И жестким блеском этих темных глаз

Ты говорил: «Нет, я уже не с вами!»

Ты говорил: «Как душно мне средь вас!»

ГИПЕРБОРЕИ

За горами Рифейскими, где-то на север от Понта,

В странах мирных и ясных, где нет ни ветров,

                                   ни страстей,

От нескромных укрытые светлою мглой горизонта,

Существуют издревле селенья блаженных людей.

Не бессмертны они, эти люди с блистающим

                                     взглядом,

Но они непохожи на нас, утомленных грозой,

Эти люди всегда отдаются невинным усладам,

И питаются только цветами и свежей росой.

Почему им одним предоставлена яркая слава,

Безмятежность залива, в котором не пенится вал,

Почему неизвестна им наших мучений отрава,

Этой тайны святой самый мудрый из нас не узнал.

Нс бессмертны они, эти люди, меж нами — другие,